Как вы считаете, в засекреченных документах ВЧК-КГБ могут быть сведения, которые кардинально изменят представления о репрессиях в СССР?

Отношение к репрессиям у разных людей разное. На пример те, чьи родственники были репрессированы, как правило, считают, что сделано это было безосновательно, что просто кто то получал удовольствие от массовых убийств. Я об этом стал думать, когда перестал выяснять историю исчезновения моего деда на войне. Он попал в плен, а далее след теряется. А вдруг он пошел в каратели, а потом уехал в Канаду? Я не хочу этого знать. Пусть он останется в моих мыслях погибшим.

Так же и с репрессиями. Страна в Гражданскую войну была разделена надвое. Пусть далеко не все по убеждениям воевали на той или иной стороне, но воевали, имели контакты, продолжают их иметь, сочувствуют белым и т.д. Помимо этого, большая часть соратников Ленина были "заточены" под разрушение, а не под созидание. Были сторонники перманентной революции, а страна не имела возможности воевать, нужно было строить, поднимать экономику. Это так же, как страдают по Тухачевскому. Но ведь заговор по смене Сталина был. Этого ни кто не отрицает. Так он ведь не один был. Вот и лишились мы командного состава перед войной. Тухачевский был не глупый человек, но За Родину, За Тухачевского пошли бы? Не говоря о том, что побед у него кажется не было вообще, а поражения, и крупные, были. Так он невинно репрессирован или нет?

Просто те, кто хотел что то найти, уже нашел, а те, кому нужен хайп, будут перемывать эти кости еще долго. Невинно пострадавшие наверняка были, и не мало, т.к. признания выбивались, то людям приходилось клеветать, чтобы их перестали пытать. Но это известно и так. Что принципиально может измениться в этом вопросе? Что к этой точке зрения возможно добавить? Ведь Вы ставите вопрос о кардинальном изменении представления. Или Вы считаете послевоенные годы репрессиями? Тогда нет слов. Тогда поизучайте документы в других странах. Как, на пример, устанавливалась власть в Греции после войны, и сравните это с Австрией, которую освобождали, на всякий случай, мы.