Начну с высказывания историка и филолога А.В. Назаренко: "Если исходить из распространённого в науке предположения о древнескандинавском прототипе имени "русь" с корневым "o" (др.-сканд. "rop-"), то придётся признать, что среднеднепровская первоначально скандинавоязычная русь очень быстро, уже к середине IX в., перешла к славяноязычной форме самоназвания (в слав. диалектах "о" был открытым звуком, поэтому для передачи иноязычного закрытого "o" здесь пользовались слав. "у"), т. е. стремительно ассимилировалась славянским окружением".
Единственный пример "стремительной ассимиляции" мы имеем в случае со скандинавской частью населения Нормандии, которая приняла французскую культуру и заговорила по-французски примерно через 100 лет после появления в устье Сены Роллона, основоположника Нормандской династии. Если мы проецируем этот пример на Восточную Европу, то "скандинавоязычная русь" должна будет появиться в Среднем Поднепровье не позднее середины VIII века, во время господства в этих землях Хазарского каганата. Крайне сомнительное предположение, не правда ли? Настолько же сомнительна и вся норманская теория, с течением времени всё больше напоминающая исторические фантазии профессора философии В.А. Чудинова.
А самый тяжёлый для норманизма вывод состоит в том, что даже если каким-то волшебным образом какие-то постулаты этой теории подтвердятся, то Русь IX века всё равно будет славянской страной, распространяющей по Восточной Европе славянское влияние. Как французская Нормандия, распространяющая в XI веке французский язык и французскую культуру в испанской державе Роже-де-Тоэни, в королевстве обеих Сицилий Роберта Гвискарда из династии де-Отвилей и при королевском дворе Англии Вильгельма Бастарда.