Николая I не готовили к управлению страной. А к чему его готовили? Какую карьеру прочили? Как это отразилось на управлении страной?

Надо отметить, что всех Романовых мужского пола готовили к военной карьере. А там, как Бог положит! Николай Павлович не был исключением.

Более того, военное дело он любил с младых лет. «Великие князья (Николай и младший брат Михаил) едва вставали утром с постели, как почти сейчас же принимались за военные игры. У них были (в большом количестве), оловянные солдатики, …строили редуты, крепости и атаковали их», - вспоминает очевидец.

На формирование человека, как личности, как известно, влияют окружающая обстановка, особенности характера и, конечно, воспитание.

Первое, что нужно отметить - потеря отца. Николаю Павловичу было 5 лет, когда это случилось. Тем не менее, детская память многое сохранила. Он был любимцем отца и на него, бесспорно, произвело впечатление его насильственная смерть. Павла 1 воспринимают как деспота и самодура, но для младших сыновей Николая и Михаила это был ласковый и нежный отец. «Мы очень любили отца и, обращение его с нами было крайне доброе и ласковое», - вспоминал сам Николай Павлович.

С четырёх лет его воспитателем стал генерал Ламсдорф, немец на русской службе, выбранный лично императором Павлом 1. Выбор этот был не случаен. Павел считался рьяным последователем Фридриха II и его системы воспитания и обучения войск. Армия Фридриха Великого, при котором Пруссия стала великой державой, действительно считалась лучшей в Европе, на её учения и маневры ежегодно съезжались сотни иностранцев-наблюдателей.  Вкратце суть прусской военной системы воспитания – слепое повиновение и механическое исполнение, метод – «палочная» дисциплина. Солдат должен бояться палки капрала больше, чем пули врага. «От офицера до последнего рядового, - указывал Фридрих II, - никто не должен рассуждать, но лишь исполнять то, что приказано».

И как вспоминал Николай Павлович в своих записках: «Граф Ламсдорф умел вселить в нас одно чувство – страх, и такой страх и уверение в его всемогуществе, что лицо матушки было для нас второе в степени важности понятий.  Сей порядок лишил нас совершенно счастия сыновнего доверия к родительнице, к которой допущаемы мы были редко одни, и то никогда иначе, как будто на приговор».

А вот воспоминания современника: «Он действительно был характера строптивого, вспыльчивого, а Ламсдорф, вместо того чтобы умерить этот характер мерами кротости, обратился к строгости, почти бесчеловечной, позволяя себе даже бить великого князя линейками, ружейными шомполами и пр. Не раз случалось, что в ярости своей он хватал мальчика за грудь или за воротник и ударял его об стену так, что тот почти лишался чувств». И такое «за проступки весьма неважные, самые обыкновенные, которые со всяким ребенком случаются». А как на это реагировала венценосная матушка? «Императрица из повседневных рапортов могла очень ясно видеть, какое жестокое, часто без всякой нужды, обращение было с ее младшими сыновьями, но полагала, что все это хорошо и необходимо для воспитания». 

Конечно, военное воспитание само по себе даёт положительный эффект - качества, которые требуется человеку и на государственной службе – дисциплинированность, смелость, отвага,  решительность, быстрота принятия решений.

Современники отмечают у Николая Павловича замечательную силу воли, жажду деятельности, доходящий до самопожертвования патриотизм, идеально честное отношение к тому, что он считал своей обязанностью, и верность своему слову…" «Все эти черты при добром сердце юноши великого князя могли бы смягчать негативные черты характера Николая Павловича такие как вспыльчивость, строптивость будь его воспитание, проникнуто душевной теплотою, нежною ласкою, а этого-то и недоставало в этой обстановке, которая окружала Николая Павловича…», -  замечает современник

О том, что он может унаследовать престол, Николай Павлович впервые узнал летом 1819 года. 

На учениях гвардейской бригады, которой он командовал присутствовал император Александр 1. Отметив хорошую подготовленность бригады, он вечером за обедом в семейном кругу перевёл разговор в другую плоскость.

Разговор между братьями вёлся в присутствии супруги младшего брата великой княгини Александры Фёдоровны. У четы как раз родился первенец. Посетовав на то, что ни ему, ни брату Константину, Бог не дал наследников, Александр заявил, что оба старших брата видят в Николае наследника престола. Это сказал Александр 1 за шесть лет до своей кончины. Николай не вполне понял, что разумел в своих намеках Александр, однако стал готовить себя к управлению государством. Он сам пополнял самообразованием пробелы своего первоначального обучения и приобрел много новых знаний. Но все-таки надлежащей подготовки и навыка к делам он не получил до самого своего воцарения, так как Александр не приобщал его к текущим делам управления, держа его на расстоянии.  

Но, что он уяснил для себя, чему его учили с младых ногтей и где он был в своей стихии, что именно армия сама по себе является идеальным образчиком слаженности, дисциплины и порядка. Здесь и чинопочитание и субординация, строгая безусловная законность, никакого всезнайства и противоречия, все вытекает одно из другого; никто не приказывает, прежде чем не научится повиноваться; никто без законного основания не становится вперед другого; все подчиняется одной определенной цели, все имеет свое назначение.  А если военному порядку подчинить всю Российскую империю! Эту идею он и решил положить в устроение государства. По его разумению, этой идее вполне можно охватить администрацию, суд, науку, учебное дело, церковь, литературу и искусство - всю материальную и духовную жизнь народа. Так у молодого наследника престола сложился единый план царствования и, надо сказать, что выполнялся он весьма последовательно.

Настало 14 декабря 1825 года и новый царь выказал, среди всеобщей растерянности и сумятицы, замечательное присутствие духа, личную отвагу и твердую решимость, которые во многом способствовали быстрому и почти бескровному прекращению бунта. «Я видел,- вспоминал он потом, - что или должно мне взять на себя пролить кровь некоторых и спасти почти наверно всё, или, пощадив себя, жертвовать решительно государством».

Пережив злодейское убийство отца от рук заговорщиков и декабрьские события 1825 года, он вынужден был сохранять осторожное и недоверчивое отношение к дворянам, окружающим его, особенно если он подозревал их в критике своих действий или в либеральном образе мыслей. Именно тогда он обмолвился, что «предпочитает не умных, а послушных исполнителей». Он и нашёл таких исполнителей. Николай Павлович создал вокруг себя бюрократию и стал править страной, опираясь на послушное чиновничество, совершенно устранив от дел управления общество. Напротив, всякое общественное участие, инициатива, самостоятельность не приветствовались. Между властью и обществом стал увеличиваться разрыв и отчуждение.

И не случайно он начал с того, что приказал собрать и упорядочить законы Российской империи, по его мысли, свод законов для страны – это как Устав для армии. Вовремя выступил Уваров со своим обоснованием особого самобытного пути николаевской России. Его знаменитую триаду «самодержавие, православие, народность» Николай сделал государственной идеологией. Важнейшим направлением внутренней политики стала централизация власти.

А как же внешняя политика? Там те же жесткие принципы: незыблемость монархии, недопущение революции. «Священный союз», как договор, основанный ещё Александром 1, и зиждившийся на солидарности монархов и христианской добродетели, где чётко прописана священная миссия России и русского царя, как гаранта сохранения  устоев монархий в Европе. Во имя этого русские войска подавляли революции в других странах. Из-за этого Николай, всё внимание которого было  сфокусировано на недопущение крамолы и революционных возмущений, не оценил значения политических и экономических перемен в Европе, проглядел рост индустриальной мощи Запада, не заметил, как вместо единства монархий, на первый план у недавних союзников вышли их национальные интересы.

Он думал, что создав бюрократическое государство, в котором правит закон и порядок, можно жить ничего не меняя. Но жизнь распорядилась иначе.

Момент истины настал в 1853 году, когда Англия, Франция и Сардинское королевство выступили против России на стороне Турции, а Австрия и Пруссия, возглавляемые братскими монархами, предпочли враждебный нейтралитет. В результате – поражение в Крымской войне. Это был крах. Могучая натура не выдержала жестоких испытаний крымской кампании; нравственное потрясение сломило железное здоровье императора, надорванный организм не вынес простуды, и Николай Павлович скончался 18 февраля. 1855 г.

«В короткий срок полутора лет несчастный император увидел, как под ним рушились подмостки того иллюзорного величия, на которые он воображал, что поднял Россию. И тем не менее именно среди кризиса последней катастрофы блестяще выявилось истинное величие этого человека. Он ошибался, но ошибался честно, и, когда был вынужден признать свою ошибку и пагубные последствия её для России, которую он любил выше всего, его сердце разбилось, и он умер».  (фрейлина Анна Тютчева)