Действительно, рынок России был на порядок слабее англоязычного: например, Н. С. Лесков жаловался, что Диккенс может себе позволить огромный дом и экипаж на гонорары, тогда как русский писатель ходит пешком. Английский книжный рынок уже был глобальным: в США, Индии или Австралии вполне ждали нового романа Диккенса и готовы были платить, читать Диккенса там и значило быть вместе с передовой гуманистической культурой. Ведущие издания в России, такие как "Русский вестник", где печатались Тургенев и Достоевский, не окупались даже несмотря на относительную дешевизну бумаги и типографских услуг и требовали субсидий, либо же во главе журнала становился предприимчивый человек, такой как Некрасов во главе "Современника". Да что говорить, пушкинский "Современник" не расходился, и другие редакторы журналов, как Погодин или Краевский, едва сводили концы с концами. Настоящий успех Достоевского и Толстого начался, когда их признали как политико-религиозных мыслителей, то есть когда они перешли от литературы к публицистике и общественной деятельности. При этом если убрать наших великих писателей, русский книжный рынок ничем не сильнее украинского XIX века: нельзя сказать, что Боборыкин, Г. Успенский и Н. Златовратский были чем-то лучше, чем Марко Вовчок, Нечуй-Левицкий и Леся Украинка. Схожая ситуация сейчас с кинематографом: нынешний Диккенс — Голливуд.