Кто тот невежа, что назвал сожительство гражданским браком, и это ушло в народ?

Вообще-то, так можно и в язычество уйти :)

Каким он был?

Знаменитая "русская свадьба", которая оформилась в традицию только в XIX веке (до этого были некоторые общие элементы, но даже в соседних деревнях иногда ритуалы различались) и которую до сих пор описывают по разному, тем не менее свидетельствует о значимости языческих ритуалов. Гораздо большей, чем православных, для признания брака соседями и родственниками.

Почти то же можно сказать о других народах нашей страны; однако брак — слово русское, славянского происхождения, и это в данном случае важно — поскольку в течение веков брак не только "освящался Церковью", но и подчинялся Церкви юридически.

Почти всю историю русского брака это понятие было парадоксальным. Один историк даже мне как-то сказал: "Хорошее дело браком не назовут..." — надеюсь, в шутку. Светлая ему память. Историку. Весёлый был человек.

В чём парадокс?

Насколько я понимаю, исходно свадьба была важнее брака. Свадьба (свиядьба) — есть порождение родов и переход невесты — из одного рода в другой. С принятием православия добавился обряд бракосочетания — для большинства народа необязательный и непонятный. Церковь однако мыслила его как таинство — и непременное условие семьи без греха. Но разъяснить это таинство или навязать его народу была не в силах.

Затем православным священникам дали право судить гражданские дела. Тонкости опустим. Помимо епитимьи за инцест стало возможным назначать штраф.

Это также привело к возможности влюблённым пойти вопреки воле родителей. То есть сбежать из дома, венчаться и зарегестрировать брак в Церкви.

Для народа это было явным проступком; свадьбы не было, брак не состоялся. Брак — от *bьrati — означал бы, что человека приняли в семью; этого не случилось. С языческой точки зрения забрать кого-то в свой род может глава рода, никто другой. Может, есть какие-то неизвестные мне тонкости, но во всяком случае сбежавший пацан такого права не имеет.

Однако таинство венчания освящало отношения, а регистрация их как брака Церковью имела юридическую силу. Молодые были защищены. Родителям и родственникам оставалось их либо навсегда выгнать, либо — сыграть свадьбу.

В этом смысле Церковь освободила брак "из уз язычества". Одновременно монополизировав право трактовать его.

То есть по сути подчинила брачные отношения себе.

И вот эта парадоксальная схема как бы свободы — между двумя несвободами — затем повторяется. Где брак? Между языческим свиятием и венчанием. Венчанием и регистрацией. Регистрацией церковной и регистрацией государственной. Между официальным ритуалом и заявлением в кругу друзей.

Супружеством и сожительством. Сожительством явным (имеющим юридическое значение) и сожительством тайным. Сожительством и соложеством.

Шо це таке, — скажете, — это уже точно не брак?

А как же "я её взял"? Взять, брать — это отношения собственности. То есть не животные и не индивидуальные. В отсутствие хотя бы "на горизонте" других людей никакой собственности не существует.

Взгляните внимательно: везде присутствует несвобода. Брак, подобно невесте, переходящей из одного рода в другой, пытается выпутаться из одних оков, но попадает при этом в другие, где в общем-то не слаще.

Свободные отношения? Будь они действительно, по настоящему свободными, разве стремились бы некоторые сексуальные "меньшинства" регистрировать браки и венчаться в Церкви?

В идеале все "локализации" брака совпадают. Языческий свадебный поезд подъезжает к православному храму, венчание, затем регистрация — признаваемая государством — где-то в этом процессе оповещение друзей, родственников, потом публичное; еда и веселье; затем супружество, сожительство и соложество, тайное и явное — и где-то внутри этого наложения разных фаз, интерференции этих волн — рождаются свободные отношения. Может быть.

Когда не совпадают — не рождаются. Как правило. Хотя называться могут. Известные мне исключения (когда совпадения нет или компоненты отсутствуют, но люди и отношения действительно свободны) выстроены людьми, последовательно преодолевавшими — и преодолевшими — все свои несвободы. По сути отдавшими этому преодолению жизнь.

Хотя ощущение свободы на переходе доступно всем.

На этом переходе мы как бы возвращаемся к язычеству. Умираем в одном и оживаем в другом — но это всё в одной плоскости, как ни назови:

— и нам — и нашим более мудрым друзьям — кажется, что где-то на этом переходе, если не идти слишком быстро, подольше оставаясь в состоянии волшебной неопределённости перехода, возможно движение вверх.

Наши более мудрые друзья однако, возможно знают, где это "вверх". Но надеясь, что мы это сами почувствуем, они заблуждаются. Обычно.

Так что по поводу Вашего вопроса я думаю, что назвал "гражданским браком" сожительство — отнюдь не невежа. И не невежда. Просто тот, кому он таким образом намекнул на направление, его не понял.