Ну, пусть себе враг чего-то там хочет. А сам человек-то, он есть или его нет? Он-то сам чего хочет себе хочет — греховности или добродетельности? "Быть или не быть?" вопрос он решил?
Я вот думаю, вопрос ловко подсовывает утверждение несубъектности некого "человека". А мы типа все о нём печёмся. Мол, не дадим его, нашего подопечного человека, врагу. А мы-то сами — человеки? И как нам самим-то удалось оказаться над процессом — и над "человеком" и над "врагом", чтоб трезво зрить, как оно на самом деле.
Далее должен следовать клич борьбы с врагами человека. И мы сами будем назначать в эти враги, кого нам захочется.