Далеко не все и не всегда. Просто у широкой общественности представление об этом — из пересказов советского периода, когда эмиграция считалась преступлением, и смягчающим фактором могли выступать только горькие сожаления.
При этом надо понимать, что писателю эмиграция даётся сложнее, чем художнику или музыканту: ведь уезжаешь не только от своей страны, но и от своего языка, то есть и от своего читателя. А чем хуже удаётся встроиться в новую жизнь на новом месте — тем больше думаешь о прежней жизни и прежнем месте.
Тем не менее, чем ближе к нашему дню — тем меньше распространена в мире болезненная ностальгия (отчасти, конечно, потому, что глобализация, Интернет и всякое такое). Набоков много писал ностальгического, но трезво понимал, что ностальгирует по безвозвратно ушедшей стране своего детства, по времени, а не пространству, и никуда вернуться не желал. Бродский, также человек весьма трезвый, не только не вернулся, но и на день на бывшую родину не заглянул. Словом, не надо обобщать.