Не противоречит ли существование динозавров рассказу Библии о сотворении мира?

Я не буду рассуждать о том, что Библия -- не учебник по биологии и геологии. В Библии ничего не говорится об Австралии, Америках и Антарктиде. Но почему-то мало кто думает, что это является какой-то проблемой для верующих. Или кто-то считает?

Теперь о динозаврах. Как написано в Википедии: "Термин «динозавр» ввёл в 1842 году английский биолог Ричард Оуэн для описания первых окаменелых останков древних ящеров, поражавших воображение учёных своими размерами. Слово происходит от греческого δεινός (deinos) — «страшный, ужасный» и σαῦρος (sauros) — «ящер»."

Кто-то считает, что слово, появившееся 150 лет назад должно быть в Библии, которая написана, как минимум, 2000 лет назад? Думаю, что никто.

Говорится ли в Библии о животных, которых мы сейчас называем ужасные ящеры? Возможно. Например: "И сотворил Б-г больших чудищ и всякое существо живое ползающее, какими воскишели воды, по виду их, и всякую птицу крылатую по виду ее." Эти большими чудищами вполне могли быть теми, кого сейчас называют шастазаврами и малассомедонами. Почему нет?!

Те же библейские левиафан и бегемот из Книги Иова (40-41 главы) тоже могут быть ужасными ящерами. Лишь человек, который думает, что библейский бегемот - это гиппопотам, потому что он с детства слышал об этом. Но смешение слов бегемот и гиппопотам произошло лишь в 18 веке. 

Просто прочитайте нижеследующий текст и подумайте, может ли здесь говориться о каком-нибудь большом чудище?

Вот, на Бегемота посмотри: и тебя, и его Я сотворил! Ест он траву, как вол. Посмотри на мощь его бедер, на могучие мышцы его чрева; хвост его будто кедр, сплетены на бедрах жилы; кости его — что бронзовые трубы, остов его — что железные брусья. Вот оно, начало путей Божьих! Лишь Творец его Свой меч к нему приблизит. Дают ему пищу горы, где резвятся дикие звери. Среди лотосов он отдыхает, скрывшись в болотном тростнике; лотосы осеняют его тенью, вокруг него — речные ивы. Поток на него устремится — он не дрогнет, хлынет Иордан ему в пасть — он спокоен. Кто поймает его за голову? Кто ухватит за нос?

А Левиафана — на крючок поймаешь? Прижмешь ему язык веревкой? Проткнешь ли ему нос тростинкой, вонзишь ли крючок в челюсть? Станет ли он долго тебя умолять, жалостливо обращаться к тебе? Заключит ли он с тобой договор, станет ли навек твоим рабом? Будешь ли забавляться с ним, как с птичкой, привяжешь ли — девочкам на потеху? Придут ли скупщики торговаться, чтоб продать его по кускам ханаанеям? Изрешетишь ли гарпунами его шкуру, рыбацкими острогами — его голову?Положи на него ладонь — и думать забудешь о битве!

Тщетны такие надежды! Один его вид повергает в трепет. Так кто же дерзнет его раздразнить, кто станет пред ним лицом к лицу? „Кто выйдет мне навстречу — поплатится. Все, что есть под небесами, — Мое!" Не умолчу о частях его тела, об их мощи и ладном строении. Кто поднимет край его одежды, пронзит двойную его броню? Кто распахнет врата его пасти? Ужасом веет от его зубов! На его спине — ряды щитов, скрепленных плотно, как печатью; сомкнуты они друг с другом — и воздух не пройдет между ними; один к другому прижат, сцеплены они неразрывно. Чихнет он — молния сверкает, глаза его — словно очи Зари; из пасти вырывается пламя, рассыпаются огненные искры; из его ноздрей поднимается дым, как от котла, кипящего над очагом; его дыхание воспламеняет угли, пламя из пасти пышет! В его шее таится сила, пляшет пред ним ужас. Мясистые его части сочленены так крепко, что их не поколебать; твердо его сердце, словно камень, словно мельничный жернов. Страшатся его появления даже боги, отступают перед натиском его. Не поможет против него ни меч, ни копье, ни дротик, ни стрела; железо он считает соломой, бронзу — деревом гнилым. Не обратят его в бегство стрелы лучника, камни из пращи для него — что мякина; дубину он примет за соломинку, свист дротика ему смешон. Его брюхо — что острые черепки, боронит он ими грязь. Заставляет он пучину бурлить, как котел, превращает море в горшок с кипящим зельем; светящийся след он оставляет за собой, и кажется, что бездна седой стала. Нет на земле подобного ему — создания, которому страх неведом; на все свысока он взирает, всем сынам гордости он царь».