Да, если речь идёт о том, не занимаются ли опросные центры сознательной фальсификацией результатов. Крупные организации, проводящие опросы на уровне всей страны (в области опросов общественного мнения это Левада-центр, ВЦИОМ и ФОМ), практически не могут себе этого позволить: это слишком заметно, а риски чрезмерно высоки. Гораздо чаще это происходит на уровне мелких региональных опросных организаций, которые иногда считают своей целью не измерение, а формирование мнения в интересах заказчика. Но федеральные операторы откровенной фальсификации не допускают.
Нет, если речь идёт о том, представляют ли результаты опросов «волю народа». Для этого требуется, чтобы каждый попавший в выборку по строго случайному принципу имел возможность и желание участвовать в опросе, чтобы у него было мнение по заданному вопросу и он хотел его высказать.
Из тех, кого отбирают для участия в опросе, лишь небольшая часть (в России — около четверти, в зависимости от метода) имеет и возможность, и желание ответить. Как показывают эксперименты, интервьюеры получают настолько сложные задания, что им часто проще опросить тех, кого удобно, и так, как им удобно, а не так, как следует действовать по инструкции. Люди часто отвечают так, как от них ожидают: в целом, российские респонденты склонны думать, что через интервьюера они могут передать руководству страны свои жалобы и свою лояльность.
Наконец, чтобы опросы отражали волю народа, нужно, чтобы имелся народ и у него была воля. А это невозможно установить с помощью опросов: это решает история.