Обессмертить имя своё – желание совершенно естественное для всякого, кто занят делом, ибо "бессмертие" этого дела есть высшая оценка его пользы для человечества. В этом смысле студит висок статистика: сколько бессмертных имён за последние хотя бы 3–4 тысячи лет у нас в ходу? Висок студит, но оптимизма не лишает, лишь дерзости придаёт…
Те, кого поражают чудачеством беседы Мюнхгаузена с Сократом и Шекспиром, дальше могут не читать. Тем более те, кто сам не обращается за советом по очень для себя бытовому вопросу, скажем, к Конфуцию, или время от времени не вступает в спор с Монтенем или Макиавелли. Как живой с живыми говоря.
Полагаю, таким любые рассуждения о бессмертии других вообще не интересны.
Смерть человека – конец его существования во всех "видах", кроме одного: в памяти современников и потомков, – а поскольку человечество бессмертно (пока Природа его терпит), то и "существование" (духовное, скажем) индивида длится, пока не исчезнет он из памяти человеческой. Кого-то помнят, пока живы ближайшие родственники, кого-то пару сотен лет, а кого и тысячелетия (как Сократа или Архимеда, например).
Всё остальное – самоутешительные фантазии и сказки. Безвредные, если не толкают человека к бездеятельности и пустым мечтаниям о "вечности" лично для себя.
Человек потому "так живет наперекор всему, как будто жить рассчитывает вечность и этот мир принадлежит ему" (С.Я. Маршак), что это родовое и видовое свойство человека. Только человек создает всеобщее единство себе подобных – человечество, которое действительно вечно при смертности каждого из людей. И пусть кто-то "сгорает" смолоду, а кто-то коптит небо больше века, общее движение человечества неуклонно, даже если оно, случается, забывает тех, кто прожил с прицелом на вечность…
У Константина Симонова есть пронзительные строки, написанные в 1942-ом:
В нас есть суровая свобода,
На слёзы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.
Никому не дано право вешать ценник на чужую жизнь. Но сам человек может и определяет, стоит ли его жизнь хоть чего-нибудь, если он, убоявшись смерти, отступит от дела, осуществление которого сам считает своей жизнью. Без такого дела для него жизни нет. А пока живо дело – бессмертен и он, отдавший делу всего себя. В протоколах VI съезда РСДРП (1917) я обратил внимание на статданные о 171 делегате-большевике. Средний возраст – 29 лет, самому старшему – 47, семидесяти девяти делегатам – от 18 до 29. В среднем каждый работал в социал-демократическом движении 10 лет, в том числе в большевистских организациях – по 8 лет и 3 месяца. К апрелю 1917 года на каждого (опять-таки в среднем) приходилось по полтора года тюрьмы, 8 месяцев ссылки, 5 месяцев поселения, 3 месяца каторги и по 3–4 ареста. Удивительные люди, не бравшие «взаймы» ни у кого и всем отдававшие всё!
Есть чудаки, тешащие себя иллюзиями о личном вечном существовании (или очень-очень затянувшемся во времени долгожительстве). Кто-то хочет продлить своё существование бесчисленными пересадками разных органов. Таким советую перечитать то место в "Путешествиях Гулливера" у Свифта, где речь идёт о струльдбругах. Это сильное лекарство от пустых иллюзий.