Почему философия исполнявшая на ранних этапах своего развития опознавательную функцию, в настоящее время утратила данную функцию?

Хотите называйте опознавательную, хотите познавательную - не принципиально. Мне, допустим, нравится сравнение мышления со взвешиванием или даже прогнозированием, суть от этого не меняется.

Давайте так, еще на заре своего становления философия вступила на тропу непримиримой борьбы с коллегами-софистами. Нужно понять их принципиальное различение. Если философская традиция добровольно ограничила себя т.н. правилами логики, и лишь, при соблюдении которых допускала достижение цели, то софистическая традиция, наоборот, поставила приоритетной целью «победу», как результат всех интеллектуальных усилий, а уж потом соблюдение правил. Без победы, считали софисты, нет никакого смысла предпринимать усилия. Нужно признать, что такая их позиция доказала временем свою эффективность и жизнеспособность. Однако любое преимущество имеет изъян. Усилия софистов практически не кумулятивны, то есть их знания не подлежат накапливанию. Любое действие производится «как в первый раз». Несомненно, для простых событий могут быть выработаны некоторые шаблоны, но если речь заходит об общих концептах, то они становятся не способными к развитию. Поэтому для формирования софистической идеи приходится разрабатывать новую аксиоматику, очерчивать границы концепта и развивать его не вширь, но детализировать идеи вглубь. Фактически на передний план выходит его величество «Слово», а софистика, по сути, это лингвистическое искусство.

Трудный и последовательный путь философии привел к кумулятивному росту масштабов знания, объем и детализация которого перестала умещаться в рамках одной дисциплины. На практике один специалист потерял возможность оперировать всем массивом накопленной информации. Потребовалась систематизация и разделение. Так появились науки, которые, в сущности, являются ответвлениями философии. Само "ядро" философии по-прежнему было сосредоточено на общих принципах и закономерностях бытия. Хотя, если рассматривать всю совокупность человеческого знания, то все это и есть философия. Нельзя сказать, что физики более мудры чем юристы или биологи, социологи чем химики, или что математики самые умные. (Хотя математика, конечно, принцесса). Все научные традиции важны, несмотря на специализацию. Таким образом произошла децентрализация.

Софистика не получила масштабного развития, однако ее усилия были сосредоточены на борьбе за внимание и умы людей. Поэтому софисты всегда находили возможность обосновать свою значимость. Подчеркнем, что отличительной особенностью софистического искусства является создание параллельной реальности, основанной на не верифицируемых сущностях. Единственной трудностью специалистов данного профиля стало развитие в себе таких интеллектуальных качеств как: находчивость, изобретательность, лингвистическая маневренность. Так что, вследствие своих умений и общей тенденции децентрализации знания, софисты постепенно оккупировали ослабленный центр.  Это происходило действительно постепенно, иначе стало бы слишком заметным и было бы отторгнуто. Соблюдались внешние атрибуты философской традиции, но так что ключевые позиции шаг за шагом были заменены на альтернативные. И когда это произошло, софистика со своей синтетической альтернативной реальностью заявила о верховенстве. Безусловно, свою роль сыграли исторические трансформации XX века (гуманитарный крах модернизма), но факт остается фактом. На мой взгляд, ключевым событием в этой связи стало поражение Кассирера в дебатах против Хайдеггера.

Сама по себе софистическая традиция не является чем-то негативным или предосудительным, просто это иная форма мировосприятия, основанная на вторичной семиотике (знаковой системе) – языке.  Поэтому теперь часто философия — это операция над словами и нередко воспринимается как нечто филологическое. «Язык – дом Бытия» Сегодня невероятно важна уникальность значения того или иного слова, языковая однозначность формулировок. Инвариантность смыслов все более отвергается. Например, сейчас люди могут с полной серьезностью доказывать, что «думать» это не «мыслить», и подобных примеров великое множество. Само здание философии очищено от несогласных либо заставило их адаптироваться и мимикрировать к новым реалиям. Система достигла определенного равновесия.

Однако, при всей гармонии этого построения выкристаллизовалась существенная проблема. Дело в том, что относительно научных дисциплин философия цивилизационно имела статус некоторого арбитра. То есть происходящее в пространстве науки не должно было входить в противоречие с философской доктриной, и что важно, если такие противоречия обнаруживались, то оно становилось поводом для сосредоточения интеллектуальных усилий. В свою очередь, при этом либо «скромно» вырабатывались исключения (вроде корпускулярно-волнового дуализма, суперпозиции etc), либо противоречия разрешались. Теперь нынешняя «элита» философии приняла особую суперпозицию: «Философия – не наука, а искусство», говорят они. Философия не несет ответственности за происходящее. Это мгновенно вызвало шквал негативных реакций и даже презрения со стороны научного сообщества, и хоть лингвистические чародеи все еще пытаются держать оборону, но авторитет дисциплины в значительной степени деградирует. Не похоже, что это может продолжаться долго и вероятно мы скоро станем свидетелями достижения равновесия. Либо филологи вернутся в словесность, а философия восстановит свои связи с наукой, либо звание доктора философских наук станет оксюмороном.