…Помню, как дал почитать старшему брату свои первые тексты. Он прочел и сказал — прямо физически ощущаешь, как автор не любит мир, который описывает. Вот, говорит он, пепельница на столе, в ней окурки. Как отвратительна эта пепельница. Но мне не нужно это твое отвращение к пепельнице. Мне нужна твоя любовь к миру, который ты описываешь. Твоя любовь к этой пепельнице. Полюби ее. И опиши ее с любовью.
Брат не был литератором. Он работал на заводе. Потом ушел оттуда и стал играть в кабаке. Но этот его урок я запомнил.
А из школьных уроков литературы не помню ни одного.
«Шахназаров предложил оставить в школьной программе только Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого и Чехова. Что думаете?»
Допустим — просто допустим — что это произошло. Что изменится? Ничего. Абсолютно ничего. Добавляйте кого угодно в утвержденный для изучения список авторов, убирайте оттуда кого угодно — в сегодняшних реалиях это ничего не даст, никакого качественного результата.
Реформа — это не перетряхивание списка. В основе любой подлинной реформы — некое новое мировоззрение. Новое видение того, зачем в школе литература. Для чего. Для такой реформы нужны генераторы такого мировоззрения, во-первых. И административный ресурс в их распоряжении, во-вторых.
Люди с новым видением, уверен, есть. Но их к школьной реформе на пушечный выстрел не подпустят.