https://s3-eu-central-1.amazonaws.com/thequestion/103/41824-5b514cdd.jpeg
Я не знал, какой наукой буду заниматься, но понимал, что если останусь в научной сфере, то в аспирантуру я уеду за границу. Мне трудно судить, что там сейчас с наукой в России, но в 90-е это было как-то совсем грустно. Я пошёл на мехмат МГУ, но всё ещё не был уверен, что хочу быть математиком. Хотелось заниматься чем-то более связанным с реальным миром. От математики я получал эстетическое удовольствие. На мехмате я отучился полтора года, а потом моя семья уехала в штаты. Я тоже уехал и в 1997 году пошёл учиться в Стэнфорд, перевёлся. Закончил там математическое образование. И даже какое-то время работал с Полом Коэном, очень известным математиком. Параллельно я брал классы по computer science, по биоинформатике, по экономике. Та экономика, которая у меня была на мехмате, – это было не просто плохо. Её преподавали люди, которые до этого преподавали научный коммунизм. Это было непотребно.
Я не вижу ничего плохого в том, что умные люди едут поучиться и поработать в другие страны. Другой вопрос – сколько остаётся. В середине 2000-х была волна, когда много людей, приехавших из России в Америку, активно возвращались. У меня нет цифр, но, по моим ощущениям, сейчас возвращаются меньше. И это связано не только с тем, что происходит в России, но и с тем, что происходит здесь. В 2000-х вокруг Стэнфорда, Силиконовой долины, был спад технологической индустрии. А теперь здесь взрыв активности и куча всего интересного, чем можно заниматься.