Я бы не согласился, что черный считается цветом нечисти. Вернее, он получил такую коннотацию лишь в Новое время, а в массовом сознании привязался к образу ведьмы лишь в конце XIX века. При этом у черного много другого содержания; он еще и цвет скорби, печали, отречения от мирского, благородства. Почему?
Во-первых, для людей прошлого черный не был единым цветом. Люди видели множество его оттенков, различая, например, black, swart, ater и другие варианты.
Во-вторых, Сатана хоть был князем тьмы, с ним ассоциировался лишь умозрительный черный, то есть идеальный бесцветный. Черный кот, спутник ведьмы, также имел специфический окрас — он как бы растворялся в ночи. В то же время разные оттенки черного носили монахи, которых сложно заподозрить в приверженности к нечистому.
В-третьих, формирование культурного содержания черного цвета шло долго и в целом никогда не приводило к какой-то законченной идее.
Немного углубимся.
Черный естественным образом напоминает нам о мраке, то есть о том, что под землей или за пределами видимого мира (то есть отсутствие света). Образы подземного мира есть во всех мифологиях, но более всего мы слышали, конечно, про греческое царство мертвых, жилище Аида, и египетский загробный мир (он называется Аменти). Но ни Аид, ни Аменти, ни какие-то другие царства мертвых изначально нечистыми не считались.
Логика древних жителей Европы и Азии связана с земледельческой практикой: жизнь появляется из-под земли, чтобы затем туда вернуться обратно. Этот круговорот вечен, но нужно соблюдать баланс между двумя мирами. Если мы берем больше, чем отдаем, процессы искажаются, случаются несчастья. Чтобы скорректировать ситуацию несчастья, то есть дисбаланса (засуха, эпидемия), нужно чем-то пожертвовать, то есть отдать что-то миру мертвых. Одно следует из другого.
В дальнейшем, однако, представления изменились, и мир мертвых стал ассоциироваться с тленом. Нечистое — разлагающееся, опасное, имеющее свойство заражать живое гнилью. Наши предки не знали о бактериях и микробах, но интуитивно понимали, что гниющее может заразить. В разных культурах такие убеждения формировались в разные периоды, вытесняя нейтральные представления о загробном мире. При этом функцию маркировки нечистого брал на себя не черный, а зеленый цвет, цвет гниения. Даже в средневековой Европе дьявола зачастую изображали зеленым.
Черный же в физическом аспекте длительное время был малодоступен. Осмысливать черное как страшное, наверное, было можно, но в реальной жизни черный костюм означал совсем другое. А именно — богатство, знатность, элегантность, аристократизм. Красителей, позволявших добиваться насыщенного черного цвета ткани не существовало (по крайней мере до открытия Америки), черный достигался многократным окрашиванием в шелковичный. Соответствующий краситель стоил баснословно дорого.
Именно поэтому богатые бургундские герцоги в XIV-XV веках носили черную одежду. Не потому что они хотели, чтобы их ассоциировали с нечистью или боялись, а потому что это было дорого. От бургундцев черный приняли испанцы, от них — итальянские герцоги, а позднее — и вся Европа. Протестанты, кстати, вовсе не так любили черный, как об этом пишут публицисты. Черный носили богатые голландские купцы, а обычные протестанты просто носили одежду скромных оттенков.
Или лишь в XVII веке — на фоне охоты на ведьм — черный цвет начинают связывать с нечистью. Собственно, в это время формируется и новое представление о ведьмовстве, как неправомерном обмене. Также следует упомянуть про специфическое барочное мировоззрение, которое предполагает максимальную дихотомию добра и зла, как двух борющихся между собой сил. Если мы посмотрим на картины этого периода, то увидим, что художники стремятся максимально подчеркивать черно-белые контрасты.
Ну и конечно за образ черной ведьмы мы должны «поблагодарить» детских художников XIX века, которые часто изображали ведьм как пожилых женщин в черном.