В чем художественная ценность рассказа Владимира Сорокина "Настя"?

Начнем с того, что Владимир Сорокин – это писатель не для массового читателя. Это писатель-экспериментатор, современный авангардист. 

Его творчество – это не забава, не развлечение, не отдых, это определенное художественное исследование. Узкая группа читателей Сорокина способна воспринимать такого рода литературу. Одна из главных сфер его интересов и направлений – исследование власти языка, связи языка и сознания человека. Его интересует то, как категории, структура и образы языка определяют наше поведение, мышление, характер мышления и так далее. 
Его очень интересует влияние и роль метафоры в языке и сознании. Известно, что это целое направление в современной лингвистике – исследование того, как метафоры, пронизывающие наш язык, связаны с миром наших ценностей, жизненных ориентиров, смыслов. Например, взаимоотношения между мужчиной и женщиной можно осмыслять в метафорах поединка – можно победить женщину, можно сразить ее своим взглядом, а можно взять ее крепость штурмом и так далее. Так и Сорокин – его страшно интересует власть этих метафор, то, как эти метафоры, которые мы употребляем, связаны с традициями и нашими ценностями.

Рассказ "Настя" – это и есть художественное исследование метафор и жизненных ритуалов. Когда, например, фраза "я прошу руки" изображается не как метафора, а выявляет ее прямой смысл. Такой прием называется реализацией метафоры: "просить руки" – не руки и сердца, а буквально. Почему предложение брака понимается как присвоение руки женщины? Это исследование помогает понять роль насилия во взаимоотношениях между людьми, неравенство между мужчиной и женщиной и то, как ритуалы, традиции и практики нашей жизни делают нас неравными, ставят нас в зависимость от других, выстраивают иерархии и властные отношения.

Кроме того, в этом рассказе исследуются и особенности национальной культуры. Мы видим помещика Саблина, который с одной стороны – человек утонченный, поклонник Ницше, сторонник европейского образования и гордится своими корнями и тем, что он – выходец из низов. Но при этом он самодур, человек властный, жестокий. Мы видим, как высокая культура в одном человеке сочетается с варварством и дикостью. Но это не воспринимается именно так. Для нас Пушкин – великий, но мы оставляем за скобками то, что при этом он был крепостником и жил за счет труда своих крепостных. Это связано с особенностями времени и культуры – Пушкину бы в голову не пришло, что он должен стесняться того, что у него есть крепостные девки в доме. 
Сорокин при помощи языка как раз и исследует особенности национальной культуры. Он показывает, как за тургеневским языком и этими красивыми метафорами, образами, сравнениями, высокими философскими рассуждениями скрываются довольно низменные и жестокие побуждения и стремления, животные помыслы и инстинкты. 

Нельзя буквально воспринимать то, что изображает Сорокин. Он изображает не жизнь семьи, а жизнь языка. Но мы видим, что ритуал инициации при помощи языка и реализации метафор выявляет свою жестокую сущность, в которой мы видим насилие над личностью человека и его душой, достоинством. Этот ритуал в буквальном смысле превращается в приготовление девочки, но приготовление не к будущей жизни, а приготовление в качестве пищи. 


Для Сорокина метафора поглощения еды – универсальна и очень важна, он считает, что она вполне может соотноситься с тем, как мы потребляем чужие мысли, впитываем и поедаем, а потом перевариваем и выдаем обратно. Процесс интеллектуального потребления. 
Давайте сравним интеллектуальную пищу с буквальной едой – это когда мы говорим "вкусная книга" или "эта книга мне не по вкусу". Все это заложено в нашем языке и это именно то, что исследует Сорокин. 
Только наивное восприятие понимает все то, что написано в книге или нарисовано на картине, буквально. Когда мы в парке видим памятник советскому воину, сжимающему в руке меч, то прекрасно понимаем, что советские воины не сражались мечами, а меч здесь – условность, художественный образ. Так и здесь.

Рассказ Сорокина – это жестокий, тяжелый и для кого-то отвратительный образ, но он художник и имеет на это право. Благодаря этим сценам он постигает мир и предлагает какую-то модель, объясняющую, как устроены отношения между людьми, как строятся ценности. Это исследование ХХ века – века, над которым стоит лозунг Ницше: "Цель – преодоление человека". Преодоление человека – когда живого запекают, чтобы создать его голографическое изображение – нечто другое, сверхценное. Голограмма Настеньки, которая в конце возникает, – это тоже метафора. А превращение живых людей в памятники? Разве это не такое же превращение жизни в смерть? Живой жизни в мертвую теорию? 


Сорокин выступает за жизнь, за человеческое, за любовь и слабые проявления наших чувств, а не за то, чтобы гнаться за недостижимым, превращая жизнь в ритуал служения чему-то сверхчеловеческому.