Светлый цвет волос нередко ассоциировался с золотым. Здесь можно вспомнить множество примеров: от всевозможных фольклорных "златовласок" до поэтических образов XIX века. Если наше допущение о близости "светлых" и "золотых" волос верна, то перед нами открывается широчайший культурный пласт, связывающий, помимо прочего, салонные вкусы утонченного XIX века с первобытными ритуалами и представлениями.
В сказках, помимо собственно золотых волос, часто встречается золотая шерсть животных и изделия из неё: овечья шерсть (руно), грива коня, свинка-золотая щетинка, веретено, клубочек, утка золотое перо. Среди же других частей тела фигурируют (правда, реже, чем волосы) золотые руки и пальцы. Также встречаются золотые яблочки, орехи, кольца, дворцы. Сказочные золотые предметы чаще всего не простые, а волшебные: конь говорит человеческим голосом, клубочек указывает путь. Кроме того, они не являются частью "домашнего" мира героя: он отправляется за ними в "тридесятое царство", где живут Баба Яга (которая прядет золотую нитку при помощи золотого веретёнца), драконы (которые стерегут золотое руно или золото вообще), волшебные золотые яблочки и невеста-златовласка. Проводником героя в потустороннем мире является опять-таки златогривый конь, которые даёт герою необходимые подсказки, спасет от неминуемой гибели, превращает из дурака и добра молодца-красавца. В.Я. Пропп пишет: "Всё, сколько-нибудь связанное с тридесятым государством, может принимать золотую окраску". В своей книге "Исторические корни волшебной сказки" он прямо соотносит золотое "Тридевятое Царство" волшебной сказки с представлениями о мире мертвых, потустороннем мире смерти, который в то же время является миром магическим и священным. Кроме того, золотой цвет может быть синонимом огненности и солнечности, также соотносящихся в традиционных представлениях как со смертью, так и с идеей божественного.
Путешествие в потусторонний мир - непременный элемент ритуала инициации. Герой, прошедший инициацию, наделенный волшебными предметами и духами-помощниками, приносит в родной дом изобилие. Также герой приводит с собой молодую золотоволосую невесту - из того же потустороннего мира. Меняется и сам герой. В ритуальной практике юноше в ходе инициации, делали обрезание, выбивали зубы, наносили рубцы и т.д. Целью всех этих экзекуций было, среди прочего, пометить, отличить посвященного от остальных людей. Он был в царстве мертвых, он умер и воскрес, он вернулся другим, более могущественным и способным обращаться к миру духов, когда это необходимо племени. В сказках как вариант герой приобретает облик писанного красавца с золотыми кудрями. В.Я. Пропп пишет: "всё, что окрашено в золотой цвет, этим самым выдает свою принадлежность к иному царству". Первоначально необходимость в инициации существовала для каждого отца семейства, чтобы быть успешным охотником, уважаемым членом племени иметь возможность вступить в брак и обрести "правильное" потомство. Позже носителями магической силы а затем особой божественной благодать становятся шаманы, жрецы, правители и (в меньшей степени) знать. Теперь они выполняют роль посредников между божественным миром и миром людей, магически обеспечивая благополучие последнего.
В то же время, волосы сами по себе ассоциируются с властью, могуществом, магической силой. Достаточно вспомнить историю Самсона, которого смогли пленить филистимляне лишь после того, как Далила срезала во сне его волосы. Или франкских королей из династии Меровингов, чьей отличительной чертой были длинные волосы, заключавшие в себе королевскую власть и обеспечивавшие право на престол. Кстати говоря, среди франков длинные волосы вообще были атрибутом знати и отличали свободных дружинников от людей низкого положения и рабов (нечто подобное мы встречаем и у древних скандинавов).
Таким образом "золотой-светлый" цвет волос аристократов подчеркивает их, во-первых, отдельность, уникальность, особое положение относительно "простолюдинов", а во вторых указывает на их власть, могущество, первоначально связанное с представлениями о магическом общении с миром духов и божеств, и через него - влиянии на благополучие общества. Пережитки представлений о магической силе монарших особ оказались чрезвычайно живучи: ещё в XVIII веке французскому королю приписывали способность излечивать от детских болезней прикосновением. Конечно, это не означает, что подобная связь, идущая из глубины веков, осознавалась, или была единственной причиной повторяемости образа светловолосого аристократа. Тем не менее, ей следует рассматривать как существенную часть культурного контекста образа.