Есть еще одна вещь. Бабушки-сталинистки, которых все еще достаточно много, в массе своей Сталина застали и помнят живого. Ну, например, детство у них при нем прошло. У кого-то даже и молодость. Когда ты молодость помнишь как счастливое время, потому что ты трудилась на заводе, встретила мужа, пела в трудовом хоре, а расстреливали, преимущественно, соседей, то тебе очень трудно признать, что молодость твоя счастливая была временем кровавого разбоя. Это все равно, что расписаться в том, что ты свою жизнь в унитаз спустила. Потому что ты пела про Сталина, а он оказался палачом и убийцей. И умом-то ты, может быть, и понимаешь, что так оно и есть, но ты никогда не сможешь этого признать, потому что внук спросит, как же так, бабушка, ты палачу и убийце служила. Как же так ты, бабушка, пела "Сталин - наша слава боевая", если он твоих соседей убивал? А ответа на этот вопрос просто нет. Потому что признание собственной ошибки - дело тяжелое, всегда проще с хрипотой настаивать, что ты прав. И поэтому бабушка от себя всячески гонит мысль о том, что Сталин убийца и палач, а дальше начинается заворот мозга. Потому что приходится отрицать весь прочий негатив в отношении Сталина. Любое слово, любое сомнение - это уж очернение. А дальше Сталин становится святым. В сознании бабушки.
Понимаю, что это не совсем ответ на вопрос. Это генезис бабушки-сталинистки. Но, мне кажется, что этот принцип работает и с большинством остальных.