Почему искусство Средневековья выглядит таким примитивным?

В музее Metropolitan в Нью-Йорке есть замечательная икона, на которой изображены Мадонна с младенцем, и на груди ее висит образок с изображением взрослого Христа. Так вот, в то время как образок выписан с дотошным натурализмом и в достаточно малом размере, оголённая грудь Девы Марии растёт у неё из плеча.

Художники всегда, на протяжении всей истории, умели делать реалистично — взгляните на мускулатуру животных в наскальной живописи. Если неандертальцы могли изобразить профиль бизона со всей присущей реалистичностью на потолке пещеры при свете факела, то глупо было бы утверждать, что в другой удаленный момент истории, при развитой передаче культурной традиции, продовольственном избытке и с превосходными инструментами, во всей Европе не нашлось человека, способного сделать так же.

Просто большую часть истории художники выбирали делать иначе. Это доказывают бесчисленные примеры, когда в один и тот же период в одной и той же среде часть произведений делались натуралистично, и часть намеренно стилизованно, в зависимости от контекста: раз уж вопрос о Средневевовье, сравните изображение тетрархии при Диоклетиане и бюст самого Диоклетиана.

Поэтому вопрос о примитивности искусства Средневековья – это не проблема Средневековья. Это проблема стереотипов, которые были выдуманы в 18-м веке, и унаследованы современным человеком в темноте и неразборчивости его.

Средние века не были культурной ямой, в ходе которой все население Европы, тридцать миллионов человек, не только решили забыть, как рисовать, но и потеряли способность сравнивать нарисованное с натурой. Истории известны периоды больших потрясений и утраты инфраструктуры – но это не подразумевает, что когнитивный уровень населения падает до неспособности к искусству. В Греции когда-то было так плохо, что там даже забыли, как правильно обжигать горшки – это не помешало им в это же время сложить "Илиаду" и "Одиссею".

Просто искусство античности, искусство Средневековья и искусство Эпохи Возрождения занимались принципиально разными вещами. Для человека Средневековья реальность была символична — все предметы и все явления имели ценность не своими мирскими качествами, а качествами горними, своей недвижимой сутью — которую нельзя изобразить, на которую можно только указать. Это главенство духовного над мирским отражалось и в главенстве символического над натуралистичным. Символическое было лучше, точнее, правильнее, реалистичнее. Если бы вы спросили художника Средневековья, почему он изображает не так, как оно есть, он ответил бы, что изображает именно так, как оно есть.

Отчасти это христианская тема, отчасти наследие платонизма. Отчасти просто склонность искусства к стилизации, поскольку так искусство работает.

Именно поэтому как в живописи, так и в архитектуре большой акцент часто ставился на второстепенных элементах оформления: вязи, арабесках, каллиграфии и т.д. Если взглянуть на средневековые манускрипты вроде Келлской Книги, едва ли можно их обвинить в халтуре: буквицы и вязь могут быть выписаны с невероятной сложностью, и как правило требовали работы нескольких мастеров, и это не считая каллиграфов – когда же дело доходит до изображения человека, важно было только обозначить, кто этот человек, и чем он важен, но не придавать ему документальное сходство.

Короля достаточно обозначить короной. Даже самый важный король это один из десятков королей до него и десятков королей после. Ничто кроме короны его не определяет. Так зачем ему быть натуралистичным?

Кроме того, помимо ненужности натурализма, в дело иногда вступала и неуместность. Почему, собственно, мы не должны воспринимать натурализм как высокомерие индивидуального взгляда, считающего, что он все выяснил? Взгляд не может видеть неискаженно, искажение заложено в сам принцип линейной перспективы. Восточная живопись являет прекрасный пример владения линейной перспективой, но предпочтение аксонометрической из идеологических соображений: потому что стол не укорачивается вдали от вас только потому, что вам так видно.

Иными словами, искусство никогда не кидается на реализм только потому, что он вдруг оказывается доступен. Он доступен всегда. Его развитие упирается в давления всей остальной культуры, и когда нужно, художники безо всяких проблем овладевают им в пределах одного поколения – что в греческой скульптуре, что в Европе, что в том же Китае. В остальное время художники занимаются чем-то другим. 

В Европе это было символическое описание мира, где вещи состоят относительно друг друга не по оптическим, а по внутренним качествам. Для своего времени это и был реализм.