Почему фильмы Андрея Тарковского считаются классикой?

Художник всегда соразмерен вопросам, за которые он берётся. И если очень хорошие режиссёры берутся за проблематику истории и социальных конфликтов, великие режиссёры берутся за само бытие.

Тарковский не только предложил новое, сугубо кинематографическое единство формы и содержания, не только установил новую планку кинематографа как искусства, но и — практически единственный — дал в своём творчестве адекватное предложение того, как, несмотря на всё происходящее в мире, можно всё-таки как-то продолжать жить, что-нибудь делать, к чему-то стремиться.

"Андрей Рублёв" — об искусстве в условиях морального распада всей окружающей действительности. "Сталкер" — о том, что спасение может быть только личным. "Солярис" — о попытке остаться человеком при столкновении с нечеловеческим. "Жертвоприношение" — о жертве, которую каждое старшее поколение должно принести каждому следующему.

Подобные темы очень сложно поднять — на сугубо индивидуальном уровне. Для этого нужны и цельное мировидение, и способность протягивать связи между очень удалёнными культурными пластами — а ведь кино в то время было всё ещё очень молодо, в нём почти не было практики постановки такого рода задач.  Поэтому Тарковский открыл свой собственный язык — во многом наследующий из опыта религиозного Возрождения — и который мы с тех пор постоянно встречаем в работах других режиссёров (таких как Бела Тарр, Триер, Малик, даже Кристофер Нолан).

Этот язык скорее показывает, чем рассказывает. Герой Тарковского может быть очень внешне спокоен, но переживать огромное внутреннее напряжение — которое проявится вне его, в ветках, воде, камнях. Это растворение частного в общем, частное как общее, неотделимость человека ото всего остального мира, и от других людей.

Наконец, Тарковский оказывал огромное влияние просто своим отношением к искусству. Для него искусство было способом возделывания человека, способом бескорыстия, способом служения, а художник всё время расплачивался за дарованную ему возможность брать что-то, что нельзя даже сформулировать, и делать это ясным и ощутимым.

Всё это вместе — отношение, вопросы, язык — оказались достаточно широкими и всечеловечными, что им попросту некуда устаревать.