«83% британцев живут в постоянном страхе спойлеров! Страх спойлеров более распространен, чем страх смерти! Профессор Генри Брубейкер заявляет: “Люди уверены, что жизнь – временна, а вот Breaking Bad – вечен”».
Хотя процитированное выше «исследование» из Daily Mash – чистая инсинуация и розыгрыш, его результаты все равно кажутся нам правдоподобными. Страх спойлеров действительно становится приметой времени. Даже сотрудники лондонского метрополитена в какой-то момент пообещали наказывать «зайцев», не только выписывая им штрафы, но и рассказывая финал новых «Звездных войн».
Массовой спойлерофобией пусть занимаются психологи. Для социолога же спойлер (а точнее – само событие «спойла», т.е. «слива информации о фильме / серии / книге и т.д.») интересен, прежде всего, как деталь современной машины коммуникации. Впервые таким образом ставит проблему спойлеров отец-основатель феноменологической социологии Альфред Шюц в статье «Тиресий, или наше знание будущих событий». Тиресий – слепой ясновидец. Отобрав у него зрение, боги взамен дали ему дар предвидения. Тиресий живет в мире спойлеров. Он не хочет знать будущего, но не может не знать его – оно в прямом смысле «дает о себе знать». Окружающие его люди (за одним показательным исключением – хитроумного Одиссея) тоже не жаждут лишней информации о своей судьбине, но Тиресий неумолим – он просто обязан «слить» окружающим то, что с ними произойдет. Так что историю спойлеров мы можем проследить вплоть до Древней Греции.
Феномен спойлера интересен как раз тем, что находится на перекрестке трех асимметричных различений. Первая асимметрия – это асимметрия между актуальным и потенциальным. Представьте, что вы ждете ребенка. Его рождение целиком принадлежит миру потенциального – вы пока не знаете (и, допустим, не хотите знать) ни пола, ни веса, ни внешности будущего отпрыска. Это произведение с открытым финалом. И тут улыбающийся врач – которому вы, по глупости, забыли сказать о своем желании оставаться в неведении – заявляет, глядя на монитор УЗИ: «Она совершенно здорова!». К вашему чувству радости в данный момент примешивается острое желание убить этого Тиресия в белом халате.
Вторая асимметрия связана с феноменом свидетельства. Практически во всех культурах, как только некоторое событие наделяется особого рода значимостью, люди, оказавшиеся свидетелями этого события, обретают специфический статус. Такой статус может быть привилегированным – «…я расскажу вам, как мы воевали с немцами в 1941-м» (эту фразу слышали почти все школьники моего поколения, которым каждый год на 9-е мая устраивали встречу с ветеранами). Но может и, напротив, вести к остракизму. Например, раскаявшийся член банды, дающий показания о преступлениях своих бывших подельников, вызывает презрение даже у следователя. Человек, решивший сказать своему другу, что тому изменяет жена, не должен удивляться своему последующему исключению из списка друзей. Эдвард Сноуден мог бы многое рассказать о феномене «спойлера» и амбивалентности роли свидетеля в современном мире.
Здесь открывается любопытная перспектива: проследить, как рождение «спойлеров» связано с исторической эволюцией форм свидетельствования. Несколько сот лет назад, когда в Лондоне в царствующей семье рождался ребенок, гонец скакал два дня до Эдинбурга, чтобы торжественно объявить об этом событии на «Королевской миле». Эта традиция сохранилась и по сей день. 24 июля 2013 года, ровно через два дня после рождения Георга Александра Луи – сына принца Уильяма и герцогини Кембриджской – гонец прибыл в Эдинбург и зачитал официальное сообщение о событии. Собравшиеся на площади люди (давно узнавшие о рождении наследника из интернета) всеми силами сдерживались и старались выразить почтительное изумление от услышанной новости. (Хотя крики «spoiler alert!» все равно периодически раздавались).
Наконец, третья асимметрия – между миром произведения и миром повседневности. В произведении (нарративе) смысл событий определяется их связью с предшествующими событиями. Рассказать «кого убили» или «чем все кончится», значит обесценить все повествование в целом. В ситуации, когда события сериала, наделяются большей культурной значимостью, чем события вашей личной жизни, любое свидетельство, переводящее такое событие из потенциального в актуальный план, приобретает характерные черты ритуального осквернения.
Таким образом, страх спойлеров куда больше говорит нам об асимметричности коммуникации, эволюции свидетельства и нарастающей «нарративности» нашего мира, чем о попсовом отношении к чему-либо.
Оч хороший ответ. Спасибо.