Насколько теряется актерская игра при озвучивании на другой язык? В какой звуковой дорожке вы смотрите фильмы?

Я бы сказал, чем сильнее играет актер, тем больше теряется при дубляже.
Скажем, "Крестный отец" с любой из озвучек и в оригинале - это как тень от пирамиды и пирамида. Марлон Брандо, Роберт Де Ниро, Аль Пачино - великие актеры, для которых голос - важнейший инструмент игры.

Есть режиссеры, фильмы которых, независимо от актеров, дублировать вообще нельзя: Квентин Тарантино, Братья Коэны, Вуди Аллен ect. Потому что даже если четко передать смысл, будут утеряны интонации, которые зачастую и создают комичность момента. Вообще - комедии, трагикомедии, фильмы с комическими элементами, с множеством слэнговых, нецензурных выражений - это недублируемые фильмы.  

Ярчайший пример абсолютно недублируемого фильма - "Бесславные ублюдки" Тарантино. Начиная с названия, которое намеренно искажено ("Inglourious Basterds" вместо "The Inglorious Bastards"). В фильме герои говорят на английском, немецком, французском и итальянском языках, задействованы актеры из Германии и Франции). У нас в дубляже сделали гениально - все перевели по-русски, из-за чего смысл некоторых ситуаций дошел до нашего зрителя в искаженном виде. Это в дополнение ко всем прочим труднодублируемым "фишкам" Тарантино: сленгу, синефильским отсылкам (как, спрашивается, дублировать Брэда Питта, который изображает Марлона Брандо?) и всему такому прочему.

Лучше всех о дубляже высказался Хорхе Луис Борхес в 1932-м году. 

"Комбинаторные возможности искусства не бесконечны, но часто они пугающи. Греки породили химеру, чудовище с головами льва, дракона и козы; теологи века — Троицу, в которой неразделимо сочленены Отец, Сын и Дух; китайские зоологи — Цзы-ян, сверхъестественную пурпурную птицу с шестью лапами и четырьмя крыльями, но без лица и глаз; геометры XIX века — гиперкуб, четырехмерную фигуру, содержащую бесконечное количество кубов с восемью кубами и двадцатью четырьмя плоскостями. Голливуд обогатил этот бесплодный тератологический музей; благодаря хитрости, именуемой «дубляжом», он предлагает нам чудовищ, сочетающих знаменитые черты Греты Гарбо с голосом Альдонсы Лоренсо. Как же не обнародовать того изумления, которое мы испытываем перед лицом этого удручающего чуда, перед этими хитроумными фонетико-визуальными аномалиями?

Сторонники дубляжа (возможно) приведут тот довод, что возражения, которые он вызывает, могут быть в равной мере приложимы к любому случаю перевода. Этот довод игнорирует или обходит стороной главный недостаток дубляжа: произвольную пересадку иного голоса и чужой речи. Голос Хепберн или Гарбо не является чем-то несущественным: для мира он один из атрибутов, их определяющих. Следует также напомнить, что мимика английского языка отличается от мимики испанского.

Говорят, в провинции дубляж пришелся по вкусу. Но это не более чем довод силы; что же касается меня, то до тех пор, покуда собственные умозаключения connaisseur'ов из Чилечито или Чивилькоя не опубликованы, я не отступлюсь от своего. Говорят, что дубляж кажется изумительным или хотя бы терпимым тем, кто не знает английского. Мое знание английского менее совершенно, чем незнание русского; но, несмотря на это, я соглашусь пересмотреть «Александра Невского» только на том языке, на котором он был снят, и я с энтузиазмом посмотрю его в девятый или в десятый раз, если будет идти на языке оригинала или на том языке, который я сочту за язык оригинала. Это последнее замечание существенно: общее сознание подмены, обмана хуже дубляжа, хуже той подмены, которую дубляж в себе заключает." (из эссе "О дубляже")

Примерно по указанным Борхесом причинам я смотрю с оригинальной дорожкой и субтитрами не только англоязычное кино, но и фильмы на абсолютно непонятных мне французском, итальянском, японском, финском и других языках. И каждый раз убеждаюсь в том, что Борхес прав.