Можно ли стать историком без высшего специального образования?

Этот вопрос так или иначе часто появляется и в профессиональном, и в любительском сообществе. Актуальность, по-моему, уже видна из самой постановки: почему-то никому не приходит в голову вопрос, можно ли стать физиком-теоретиком без специальной подготовки, а вот историком – пожалуйста. И кому, как не мне, "белому рыцарю историографии", на него отвечать! 😀

Я построю свой ответ следующим образом: сначала вкратце разберём, что такое высшее образование вообще и с чем его едят, затем – что такое высшее историческое образование сегодня и зачем оно нужно, и в конце постараемся ответить, можно ли стать историком, не учившись в университете. Следует оговориться, однако, что я буду говорить о некотором идеальном состоянии, в жизни, увы, мы встречаемся с более приземлёнными реалиями.

[Маленькое отступление: подобному способу отвечать, то есть через выстроенный план и методологию, как раз в частности учат на любом приличном истфаке 😉]

1. ЧТО ТАКОЕ ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ЗАЧЕМ ОНО?

Разумеется, я не собираюсь писать диссертацию на заданную тему, поэтому очень кратко и упрощённо прокомментирую, как оно сложилось и зачем.

Исторически, современное высшее образование уходит корнями ещё в Средние Века, когда существовала система семи свободных искусств, делившихся на тривиум (грамматика, диалектика, риторика) и квадривиум (арифметика, геометрия, музыка, астрономия). При этом сперва изучался тривиум, и только позже – квадривиум, то есть уже здесь появляется известный нам принцип последовательного перехода со ступени на ступень. Уже в 1088 году образуется первый в Европе университет в Болонье (хотя по-настоящему классические университеты появляются на столетие-полтора позже), но очень долгое время университеты были именно учебными заведениями, то есть готовили, говоря современным языком, специалистов в прикладных дисциплинах – право, богословие и т. д. – и были нацелены на воспроизводство знания, а не его добычу. Главной же чертой университета была, с одной стороны, автономность, а с другой – право присуждать степени своим членам и вообще преподавать. Именно в этих средневековых университетах вырабатываются некоторые правила и принципы дискуссий, которыми мы пользуемся до сих пор (например, система логических доказательств и ссылок на авторитеты).

https://www.youtube.com/embed/KJOLmcXA6sE?wmode=opaque

К XIX веку наука в современном смысле уже существует несколько столетий (как минимум с начала XVII века), но отдельно от высших учебных заведений. Наукой до того времени занимаются в основном одиночки (например, придворные у просвещённых государей), хотя в XVII веке появляются академии наук. Первая – под именем Лондонского королевского общества, The Royal Society of London for the Improvement of Natural Knowledge – образована в 1660 году и вообще была частным объединением таких одиночек. В 1666 году Людовик XIV создаёт Французскую академию наук (Académie des sciences) – полную противоположность английской: это был по его замыслу государственный орган. В 1724 г. в Петербурге создана Российская Академия Наук, в 1739 г. – Шведская, в 1742 г. – Датская, и т. д. Важно подчеркнуть, что наука в тот момент не считается чем-то обязательным для университета. Напротив, университет к концу XVIII в. – глубоко консервативное, архаичное средневековое учреждение, по-прежнему нацеленное на передачу традиции, а не прирост научного знания – последним занимаются академии. Однако нужно помнить, что быть учёным в то время может позволить себе только человек со средствами, почти исключительно дворянин, а для таких людей (то есть не пошедших ни по военной, ни по церковной карьере) университет – часто обязательный этап в жизни, элемент социальной нормы.

Соединение науки и высшего образования в исследовательские  университеты, накомые нам сегодня, происходит только с реформами Вильгельма Гумбольдта после наполеоновских войн в Пруссии.

https://www.youtube.com/embed/S8pj5tzSLrU?wmode=opaque

Именно Гумбольдт предложил связать исследовательскую деятельность с преподаванием. Немецкая модель университета подразумевала широкую автономию профессуры и студентов, хотя при этом профессора являлись госслужащими. Однако их положение зависело не от воли начальства, а от личных заслуг на научной ниве и академической репутации.

https://www.youtube.com/embed/AMv9Qh1qijM?wmode=opaque

Французская модель со времён Наполеона была более авторитарной. Здесь государственная администрация довлела над преподавателями и студентами. Британские университеты восприняли немецкую модель, однако, как и везде в то время, по сути оставались сословным учреждением, доступным только для отпрысков состоятельных семей. И только в XX веке высшее образование стало более или менее открыто всем желающим. С одной стороны, государство активно вторглось в деятельность университета, сильно потеснив его автономию. С другой стороны, наука стала фундаментальной и очень дорогостоящей, что может финансово обеспечить только правительство. Но правительство хочет понимать, во что оно вкладывает деньги – отсюда индексы цитируемости, рейтинги, учебно-методические корпуса и прочие прелести бюрократии. Очень подробно и интересно жизнь современного университета рассказывает Михаил Соколов:

https://www.youtube.com/embed/ehx-WSArdkc?wmode=opaque

https://www.youtube.com/embed/qkgmEjpQ-TU?wmode=opaque

https://www.youtube.com/embed/9oipLFFGfT4?wmode=opaque

2. ЧТО ТАКОЕ СОВРЕМЕННОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ЗАЧЕМ ОНО НУЖНО?

История как дисциплина в современной форме появляется одновременно с исследовательскими университетами в XIX веке. Я довольно подробно разбирал этот процесс здесь, но в настоящем контексте важно, что как область профессионального знания историография развивается именно в университетах. Студентов, пожелавших специализироваться в истории, здесь не просто натаскивают на "общую программу", вроде дат правления римских императоров – этому учат ещё в гимназии, где традиционная лекционная форма обучения. Нет, в университете студента на семинарах учат ремеслу историка. Поскольку в XX веке и наука, и высшее образование входят в государственную компетенцию, с этого времени диплом выпускника или степень доктора также в идеале подтверждает, что полученная бумажка – не просто Филькина грамота, а официальный документ утверждённого государственного образца, полученный под контролем министерства. Диплом сообщает читающему, что получивший его обучался у учителей, чьи академические пра-пра-пра-прадедушки имели такую высокую репутацию, что государство в XIX веке, взяв именно их на свою службу, признало за ними и только за ними право преподавать исторические дисциплины, оценивать знания и выносить авторитетные суждения, а также присуждать подобного рода степени, и что получивший такой диплом действительно учился у специалистов, а не изобретал велосипед. Диплом подтверждает, что между его обладателем и тем пра-пра-пра-дедушками стоит непрерывная цепь академических поколений, что между ними есть преемственность.

Чему же конкретно учат историка-специалиста сегодня? Я касался до этого вопроса здесь и здесь, поэтому кое-что позаимствую оттуда. Собственно, блог на Футуристе и создавался мною для просвещения публики и рассказа, как мы, историки, работаем, так что заходите туда, там (кажется) интересно. И скромно 😉

Поскольку результатом работы историка является в 85% текст в виде книги или статьи (реже – выставка в музее или публичная лекция), а не ядерный реактор, у массовой публики складывается образ, что историк – это прочитавший N книг гражданин, написавший по ним N+1 книгу. Сегодня такое мнение в корне неверно. Да, так могли работать наши академические отцы-основатели в XVIII и даже XIX веках, только читали они не "Трёх мушкетёров", а источники (в первую голову – нарративные). На тот момент, когда историография только складывалась, действительно требовалось создать общий исторический нарратив, то есть, очень упрощая, примерно изложить общую канву человеческой истории с самых древних времён, чтобы понимать, какое событие за каким следовало.

https://www.youtube.com/embed/EZvsth7RXOk?wmode=opaque

Именно так и понимает до сих пор обыватель историю: это такой большой том, где записана вся летопись человеческих деяний от сотворения мира, и именно его, этот большой том, с пеной у рта пытаются защищать от "переписывания" особенно ретивые граждане, даже создавшие – вдумайтесь в название, господа! – Комиссию по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. Очень сатирично образ такого тома обрисовали незабвенные А. и Б. Стругацкие:

Хранилище было битком набито интереснейшими книгами на всех языках мира и истории, от языка атлантов до пиджин-инглиш включительно. Но меня там больше всего заинтересовало многотомное издание книги судеб. Книга судеб печаталась петитом на тончайшей рисовой бумаге и содержала в хронологическом порядке более или менее полные данные о 73_619_024_511 людях разумных. Первый том начинался питекантропом Аыуыхх. ("Род. 2 авг. 965543 г. до н.э., ум. 13 ян. 965522 г. до н.э. Родители рамапитеки. Жена рамапитек. Дети: самец Ад-амм, самка Э-уа. Кочевал с трибой рамапитеков по Араратск. долин. Ел, пил, спал в свое удовольств. Провертел первую дыру в камне. Сожран пещерн. медвед. во время охоты".) Последним в последнем томе регулярного издания, вышедшем в прошлом году, числился Франсиско-Каэтано-Августин-Лусия-и-Мануэль-и-Хосефа-и-Мигель-Лука-Карлос-Педро-Тринидад. ("Род. 16 июля 1491 г. н.э., ум. 17 июля 1491 г. н.э. Родители: Педро-Карлос-Лука-Мигель-и-Хосефа-и-Мануэль-и-Лусия-Августин-Каэтано-Франсиско Тринидад и Мария Тринидад (см.) Португалец. Анацефал. Кавалер Ордена Святого Духа, полковник гвардии".)

Современные же историки написание подобных текстов не занимаются, гораздо больше их увлекают другие частные вопросы. Однако наше ремесло с XIX века концептуально не изменилось, разве что добавились новые технические средства, но и сегодня историки создают тексты.

Именно этому – ремеслу создания текста – и учат в университете на истфаке. По моему мнению, если изрядно упростить, оно стоит на трёх китах:

1. умении работать с источником,

2. умении работать с историографией,

3. умение делать и обосновывать научные выводы.

В первую очередь, профессионального историка отличает умение работать с источниками.

• Поскольку историки всегда работают с первоисточником, то есть с оригиналом рукописи, которая содержит изучаемый текст (либо обращаются к предшествующим исследованиям на эту тему), историка учат работать с таким оригиналом. Например, для специалистов по средневековой истории читается курс по палеографии и эпиграфике. Само состояние и внешние атрибуты манускрипта многое могут сказать: кто обращался к этому тексту?.. оставил ли он пометы?.. нет ли в рукописи пропусков?.. нет ли в ней физических повреждений?.. каким шрифтом написан текст, следовательно, какого времени манускрипт?..  И никакое утверждение невозможно без ссылки на источник (либо историографию, где даётся ссылка на оригинал – см. ниже; обратите внимание: даже в текущем ответе на вроде бы популярном портале ваш покорный слуга постоянно оставляет ссылки на источники). Однажды мне пришлось спорить с агрессивным дилетантом, доказывавшим, что раз он не умеет читать руны, то и никто не умеет. Однако за тем и создано высшее образование, чтобы учить подобным приёмам. Два приводимых мою примера из моей статьи про руническое письмо: берестяная грамота XII века

и фрагмент из судебника Ивана Грозного (XVI век):

Разумеется, в XXI веке необходимо учиться читать подобные вещи.

• После того, как текст прочитан и переведён в удобный формат, профессиональные историки обязательно проводят критику источника, от происхождения памятника и палеографии до авторства и возможных мотивов составителя. Без этого нельзя строить исследование, потому что мы не будем знать: насколько этот источник достоверен?.. что мог знать его составить?.. был ли он свидетелем событий, участником и только пересказывал их с чужих слов? был ли он(а) заинтересован(а) в представлении определённой картины?.. писал ли автор «что вижу, то пою», или имел перед глазами другие литературные образцы?.. и многое-многое другое. Вот, скажем, характерный пример дилетантизма:

Однако подавляющее большинство отечественных историков не ставят под сомнения изложенные в «Житии» события. Они даже игнорируют предупреждение, которое оставил потомкам автор этого «Жития», совсем неслучайно начавшего свое повествование словами: «Я, жалкий и многогрешный, недалекий умом, осмеливаюсь описать житие святого князя Александра...» Так что же получается? На основе фантастической сказки, написанной недалекого ума автором, в России возник государственный культ Александра Невского.

(Нестеренко А.Н. Александр Невский. Кто победил в Ледовом побоище. М: ОЛМА-ПРЕСС, 2006. – С. 19). Автор, к сожалению, совершенно не знаком с канонами агиографии на Руси и не знает, что подобные "уничижительные" выражения – принятые формулы, не имеющие отношения к умственным способностям писавшего. Если бы автор закончил исторический факультет любого мало-мальски приличного российского ВУЗа по направлению отечественной истории, он бы это знал.

И только после того, как источник прочитан, раскритикован и введён в научный оборот историк начинает работать с ним, то есть восстанавливать пресловутую картину прошлого. Но и здесь недостаточно просто пересказать, пусть и критически, содержание – историки учатся задавать источникам вопросы и подвергать их анализу:

• Историк не просто переводит древний текст, снабжая его комментариями, а старается проникнуть в суть текста. Он(а) сравнивает его сведения с информацией из независимых источников, и не только чисто исторических (например, сегодня привлекаются сведения палеоклиматалогии, археологии, демографии, этнографии и проч.); накладывает памятник на общий контекст эпохи; устанавливает географию текста и сопоставляет её с современными картами, если наблюдаются расхождения – пытается найти разумное объяснение (например, изменение названий и ландшафта); если в источнике есть подробные цифры, они подвергаются математическому анализу, и др. 

Одновременно с этим профессиональный историк работает и с историографией:

• Современный историк практически никогда не бывает первооткрывателем темы или её раздела, историк всегда проверяет уже имеющиеся работы и даёт обзор историографии. Невозможно требовать, чтобы один исследователь знал всё, ему разрешается ссылаться на чужие работы (если они научны). Но и даже если историк выступает с революционной идеей, он(а) не может пренебрегать предыдущей историографией: во-первых, идею уже могли высказывать, во-вторых, сегодня первопроходцев-одиночек по объективным причинам не бывает. Поэтому как только читатель видит в заглавии книги слова «заговор», «обман», «скрывают», «подлинный» и т. п. – пусть знает: перед ним макулатура. Никаких заговоров и обманов историков (как и других учёных) нет и не бывает, потому что все друг друга читают и жёстко, но конструктивно критикуют, как и любые другие академики (каждому же хочется застолбить научное открытие). Что-то утаить от коллег, учитывая, что каждое утверждение должно подкрепляться ссылками на источники и историографию (см. выше) – физически невозможно. Бывают, правда, ситуации, когда тиражируются ошибки: например, из-за небрежности наборщика «багинет» (штык), которым Пётр I вырезал из дёрна крест на месте основания Петербурга, превратился в «башмет» и так и кочевал по разным работам, – или пересказываются «устоявшиеся представления»: один такой пример я нашёл сам, обнаружив, что утверждение, будто бы Спартак был учителем в гладиаторской школе – художественный домысел Р. Джованьоли. Тем не менее, это скорее забавные анекдоты, и историки сами любят указывать такие случаи. «Заговоры» настоящих историков при принятой методологии не могут случиться по определению.

И, наконец, когда историк, поставив правильные вопросы, проработал первоисточники и историографию, он может делать собственное исследование. Однако двести лет развития науки не прошли даром, и сегодня жёстким образом контролируется используемая методология и суждения:

• Сегодня историки крайне редко допускают отлитые в граните утверждения («так оно точно и было – зуб даю!»). Больше половины выводов даётся с важными оговорками: «насколько мы можем судить по сохранившимся сведениям...», «источник не говорит прямо, но мы можем предположить...», «наиболее вероятным представляется...» и т. п. Подобные замечания позволяют читающему различать, где автор даёт свою интерпретацию, а где – непосредственно текст из источника. Историки понимают, что они не всезнающие боги, что их знание неизбежно ограничено дошедшими сведениями. Как только читатель видит утверждения в духе: «нет никаких сомнений, что...», «все знают, что...», или разные пересказы чужих мыслей и эмоций («Цезарь думал, что...», «Наполеон смотрел на горящую Москву и злился...», «Сталин надеялся на...») – пусть знает: в самом лучшем случае это плохой стиль историка, в среднем случае перед ним просто популярная литература, а не научная, а в худшем – его водят за нос, выдавая собственные идеи за чужие. В том числе по этим причинам – отсутствие научной методологии и тенденциозность выводов – например, наш нынешний министр культуры, несмотря на степень доктора наук, ни профессиональным историком, ни вообще исследователем не является. Книжка упоминавшегося выше Нестеренко в целом небесполезна, поскольку задаёт много каверзных вопросов мифу об Александре Невском, но её методология ответов в духе: "Даже во «Властелине Колец», в котором есть несколько сцен кавалерийских атак, реализованных с помощью компьютерной графики, позволяющей воплотить в жизнь самые смелые фантазии, нет такого конного «клина»," (Указ. соч. С. 257) – просто смехотворна.

3. ИСТОРИК – ВСЕГДА ЛИ ОН СЕГОДНЯ ДИПЛОМИРОВАННЫЙ СПЕЦИАЛИСТ?

Разумеется, я дал очень краткий абрис ремесла нашего брата-историка. Но вернёмся к вашему вопросу: а может ли человек, не отучившись N лет на истфаке, стать профессиональным историком?

С теоретической точки зрения – да, может: если он(а) самостоятельно освоит все перечисленные выше навыки, поскольку, как я постарался показать, работа историка не сводится просто к чтению 5 книг и написании на их основе 6-й. Но с практической точки зрения в XXI веке это очень маловероятно.

В первой части своего ответа я рассказывал, как появились университеты, и постарался показать: сегодня дипломированный специалист в силу объективных причин должен не просто защитить квалификационную работу, но и быть признаным другими дипломированными специалистами. Агрессивные дилетанты тут же возопят, что это, дескать, заговор и узурпация "офицальным историками" монополии на истину. На самом же деле подобное признание как необходимое условие возникло исторически объективно и нынче призвано облегчить труд других специалистов и чиновников. Если они видят, что автор не обучался у академических пра-пра-пра-правнуков отцов-основателей историографии, признанных ещё 200 лет назад государством как авторитетов, то и тратить время на чтение его/её опуса не стоит. Да, конечно, есть вероятность, что перед нами уникум и его/её труд отвечает всем нормам и стандартам, но такой шанс очень невелик, а в мире, где время – деньги, никто не захочет терять время на проверку.

Из моей лично практики я могу вспомнить только один пример, когда человек, не получивший высшего исторического образования, действительно пишет труды, отвечающие академическим нормам в плане методологии – это М.З. Солонин. Я должен оговориться, что я не являюсь специалистом по истории ВОВ, но внимательно читая книги Солонина и тщательно просматривая его научный аппарат, я не нашёл, к чему бы можно было бы придраться. Насколько мне известно, отечественное академическое сообщество не признаёт Солонина равным себе. Правда, здесь мы упираемся в конъюнктуру: во-первых, история ВОВ на пост-советском пространстве – крайне ангажированная тема; во-вторых, учитывая, что Солонин соглашается с общим выводов Виктора Суворова (хотя и не ссылается на него как на авторитет), а тот однозначно является дилетантом, это сразу бросает тень и на Солонина. Другое дело, что на этом многие его критики и останавливаются, чтобы не тратить время (см. выше), но в данном случае мы, судя по всему, действительно имеем дело с особым случаем, когда содержание не связано с академическими квалификациями автора.

Стоит также заметить, что книга, написанная непрофессионалом, не является по умолчанию бездарной. Я уже приводил пример тех же трудов Нестеренко и Суворова – при всех отрицательных сторонах дилетантского подхода, подобные тексты ставят полезные вопросы (поскольку и ВОВ, и Александр Невский – опорные пункты в российской гражданской истории, они изрядно мифологизированы). Правда, я предпочитаю академические, а не публицистические ответы – тех же Солонина или И.Н. Данилевского. Кроме прочего, бывают и работы журналистов (например, Н.К. Сванидзе, Л. Млечина или Л. Парфёнова), которые, и не претендуя на академичность, очень здорово подают материал. Наконец, журналисты могут при должных консультациях написать и неплохие научно-популярные работы, например, сошлюсь на книгу о хазарах: Ивик О. Хазары. М.: Ломоносовъ, 2014. – 328 c.

Чтобы уравновесить пример выше, не утаю, что есть примеры (и немало) обратного, когда вроде бы дипломированный специалист на деле оказывается пустышкой. Причём это утверждают не какие-то злопыхатели, завистники или ревнивые конкуренты, а просто не ангажированные исследователи. Вот, например, высказывание одного из наших ведущих специалистов по партии эсеров:

Я бы сказал так: дело в том, что вся советская историография, она взращена на тезисах, написанных Луначарским, Крыленко и Бухариным в 22-м году по заданию Политбюро к эсеровскому процессу 22-го года, которые затем были растиражированы и вошли в плоть и кровь советской историографии. Во-первых, всей пропаганды, а, во-вторых, еще и историографии. И они продержались на протяжении всех этих десятилетий. И пропагандистская… хоть и говорят, что в историографии все-таки какие-никакие ссылки на архивы, какие-никакие факты, но я еще со студенческих времен для себя понял, что пока ты выбираешь вот эти отдельные фактики, которые эти историки включали для того, чтобы просто подобрать факты вот к этой концепции ленинского взгляда, большевистского взгляда на эсеров, концепции абсолютно тенденциозной, во многих частях абсолютно лживой, пока ты эти отдельные фактики, случайно надерганные, выискиваешь, ты успеешь заразиться духом вот той чисто ленинской абсолютной уверенности, что истина в кармане, что правы только большевики, никто иначе, вот это похлопывание по плечу всех своих противников. То есть, я для себя понял, что скорее вред приносят все эти статьи и книги за редчайшим исключением, ну, и с конца 80-х годов, с середины 80-х годов она немножко, ситуация начинает меняться.

Ещё один пример – "скандальные разоблачения" от Е. Понасенкова. Автор получил историческое образование, хотя как следует из Интернета, диплом не защитил (за что купил, за то и продаю). Но все его работы при ближайшем рассмотрении оказываются по факту также дилетантскими и ангажированными, чего современный историк позволить себе не может.

И такие примеры случаются не только в области политически актуальных проблем. Например, в моей родной медиевистике такие образцы тоже, увы, имеются. Вот в 2007 году вышла книга М.М. Горелова "Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке", в пух и прах разнесённая коллегами-критиками как абсолютно проходной и некачественный материал.

Поэтому, завершая, я бы подытожил так: в современном мире, что бы ни утверждали дилетанты, стать специалистом без специальной подготовки с нуля – практически невозможно, и высшие учебные заведения, а также научный метод познания окружающего мира для того и были выработаны человечеством, чтобы не изобретать заново велосипед каждое новое поколение.

А вообще, вспоминая про принципы работы с историографией, на Ваш вопрос по другому поводу ещё 200 лет назад очень сжато (в отличие от меня 😉) отвечал Иван Андреевич Крылов:

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдет на лад.
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней:
Он лучше дело всё погубит,
И рад скорей
Посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.

Надеюсь, я ответил. Удачи! 

P.S. Важное замечание сделал Александр Сергеев: историки изучают прошлое людей и обществ, но если объект исследования – история науки или техники – то им могут вполне заниматься и специалисты в соответсвующих дисциплинах, а не профессиональные историки. Например, физик Томас Кун написал нашумевшую "Структуру научных революций", авторитетную именно потому, что она не про людей, а про науку.