Во мне есть порочная часть, которая, разумеется, бесится от любой критики, справедливо полагая, что критикующий наслаждается своей высшестью надо мной...
Но я забыл уточнить, что речь идёт о несправедливой критике. А вот когда справедливая, то этот порочный во мне очень недолго трепещет - может, уже доли секунды лишь... Я возлюбил вмазывать ему, эту порочному своему Я правду - тем, что изо всех признаю свои огрехи...
Огрехи? А если я не виноват? А критика звучит обвиняюще? Обожаю игнорить критикана.
Короче, тут надо различать случаи.
- С превеликим удовольствием стану просить прощения и всё такое, когда критикующий вовсе не критикует, а выражает свою проблемность, связанную с моим поведением. И, разумеется, поведение таковое исправляю - корректирую.
- Когда же, да, у него проблемы из-за меня, но я не ведал, ничего назло ему не вершил, а он ведёт себя сразу как полиция на злоумышленника, я внутри очень даже позволяю себе оторваться и наобзывать его всеми заслуженными им званиями. Наружу же я уже научился (почти) ничего не выражать. Но поведение своё меняю. Чтоб то место, где он обитает, стороной обходить.
- Когда же я у себя на площадке, а он сам завалился и что-то ему не понравилось и он старается поплевать сверху вниз, - ну, игнор, ясное дело. Пусть научится, если хочет, обуздывать свою порочность. Она, как известно, состоит в возвышении. Собственно, предлог для такого своего удовольствия он тут и обнаружил для себя.
- А если он справедлив? Тогда отвечу признанием своей оплошности. Если он при этом корректен, то есть, не свысока мне сообщает, что углядел у меня неправильного. Сам-то я ведь буду стараться подсказывать кому-то про его неправильности, строго любя его. Ни разу чтоб не менторски.
- А если он справедлив, но высокомерен? А вот, странное дело: они почему-то никогда не правы, эти гордо-надменные святоши... Игнор тогда. Им нужно сражение. Я им не дам такого удовольствия.