В смехе есть несколько компонентов. Як Панксепп, на которого я буду в основном ссылаться, выделяет три: собственно смех (сокращения диафрагмы, вокализации), чувство радости и ощущение "понимания" шутки, если речь идёт о смехе, вызываемом юмором. Первую часть можно вызвать, например, щекоткой. Есть данные, что первая и вторая часть тесно связаны, потому что даже думая о смехе или воспроизводя его искусственно, можно поднять себе настроение (см., напр., Clynes M., Sentics: the touch of emotions, 1978).
Смех как моторный акт, как и почти любое другое поведение, вызывается несколькими зонами мозга, работающими совместно. Существуют центры, которые интегрируют сигналы от этих разных зон, а также центры, которые подавляют "смеховую активность". Поэтому стимулируя/повреждая разные участки, можно вызвать "готовый" смех, со всей программой движений мышц, которые для этого требуются. Этот смех может содержать или не содержать второй компонент смеха (чувство радости). Например, растормаживающее повреждение кортико-бульбарного тракта (нисходящих подавляющих сигналов из коры в продолговатый мозг) очень эффективно приводит к патологическому смеху. А вот стимуляция некоторых участков подкорковых ядер или дополнительной моторной зоны в лобной коре может приводить к смеху с радостью.
В радости от смеха как таковой, по-видимому, вовлечена система вознаграждения, которая базируется в основном в среднем мозге. Как и со многими другими "радостными" аспектами поведения и восприятия, эта зона мозга получает "позитивную" информацию от коры и реагирует на неё выбросом химических веществ, вовлечённых в формирование положительных эмоций. То есть для того, чтобы смех был приятным, кора должна связаться с более глубокими, более древними и более глупыми отделами мозга и рассказать им, почему мы, собственно говоря, смеёмся.
Наконец, третий компонент – понимание шутки, то есть превращение семантики в физиологию. Неудивительно, что с этим компонентом юмора/смеха связывают прежде всего лобные доли мозга – высшие по иерархии в нашем мозгу. Особенно те из них, которые вовлечены в восприятие и производство языка – зона Брока в левом полушарии, например.
Но тут возникает самый интересный вопрос: а что вообще такое понимание шутки? Почему шутка – это смешно? И почему смех – одна и та же двигательная (и, в общем, эмоциональная) реакция возникает на совершенно разные стимулы: анекдот и щекотку, например?
По Панксеппу (и многим другим), существует объединяющее начало всех случаев смеха: это сигнал о неопасной социальной инконгруэнтности (инконгруэнтность – несоответствие, неожиданность). Социальная – потому что смех в одиночестве это большая редкость. В среднем человек смеётся в тридцать раз больше в присутствии других людей. Неопасная – потому что если существует опасность, смех подавляется. Инконгруэнтность – самое главное. Это то, что объединяет щекотку и анекдоты. В анекдоте создаётся одна модель реальности, а потом она резко опрокидывается. Суть щекотки в том, что вы не знаете, где вас будут щекотать. Пощекотать самого себя невозможно. Кстати, единственная категория людей, у которых это получается – это шизофреники. У них как бы два разных человека в голове, и один может щекотать другого так, что для другого это неожиданность.
Зачем всё это нужно? Есть две версии эволюционного происхождения смеха. Первая в том, что смех – это информация. "Это игра" или "это была игра". Игра – фундаментальный механизм обучения у всех млекопитающих с социальным поведением, и она сопровождается вокализациями, напоминающими смех, даже у крыс. Смех может быть сигналом другому животному, что атака на самом деле – понарошку, а значит, не требует агрессивной реакции. Другая версия (см. Owren & Bachorowski, Journal of Nonverbal Behavior, 2003) в том, что смех – это как ментальный вирус. Смех очень заразен, по крайней мере у людей. Возможно, он эволюционно появился не просто, чтобы сообщать о благих намерениях, а чтобы их вызывать. То есть когда ты смеёшься сам, ты заставляешь других особей тоже смеяться и настраиваться положительно по отношению к тебе. То есть это как агрессия наоборот. Этим можно объяснить, например, нервный смех в неудобной ситуации: человек пытается своей диафрагмой пробиться сквозь социальные затруднения.