Что ждет человека, который случайно убил «своего» на войне?

сразу вспоминается отрывок из мемуаров Юджина Следжа "Со старой гвардией: на Пелелиу и Окинаве". 

Прошло несколько часов. Пришла моя очередь нести вахту в нашей ячейке. Снафу спал беспокойно, и во сне громко скрипел зубами, как с ним всегда бывало в боевой обстановке. Дорога из белого коралла ярко сияла в бледном свете луны, пока я напрягал зрение, вглядываясь в тёмные заросли на другой стороне.

Внезапно две фигуры вынырнули из неглубокой канавы за дорогой прямо напротив меня. Бешено размахивая руками, издавая хриплые бессвязные вопли, они приближались. Моё сердце замерло, а затем застучало, словно барабан. Я скинул карабин с предохранителя. Один из вражеских солдат свернул вправо от меня, промчался несколько шагов по дороге, пересёк её и исчез в одной из ячеек на позициях роты у правого фланга. Я сосредоточился на втором. Размахивая над головой штыком, он направлялся ко мне.

Я не осмелился стрелять в него, потому что прямо между нами находилась ячейка с двумя морпехами. Если бы я выстрелил, а пехотинец в эту секунду встал бы, чтобы встретить японского лазутчика, моя пуля угодила бы ему точно в спину. В голове у меня промелькнула мысль: "Почему Сэм и Билл не стреляют в него?"

С диким воплем японец прыгнул в ячейку, где ночевали двое морпехов. Началась неистовая, отчаянная рукопашная схватка, сопровождаемая самыми гнусными ругательствами, дикими криками, звериным рычанием и хрипом. Из ячейки раздавались звуки ударов и падающих тел.

Я видел, как человеческая фигура выскочила из ячейки и пробежала несколько шагов в сторону командного пункта. Затем я увидел, что ближайший к бегущему морской пехотинец вскочил. Держа винтовку за ствол и взмахнув ей, как бейсбольной битой, он нанёс лазутчику сокрушительный удар.

Справа от меня, где японец проник на фланг роты, раздавались долгие, жуткие крики, их невозможно описать. Эти дикие, первобытные, зверские вопли напугали меня больше, чем то, что происходило в поле моего зрения.

Наконец, винтовочный выстрел прогремел яз ячейки передо мной, и я услышал слова Сэма: "Я его прикончил".

Фигура, получившая удар винтовочным прикладом, стонала на земле футах в двадцати слева от моей ячейки. Вопли с правого фланга внезапно оборвались. К этому времени, естественно, никто уже не спал.

- Сколько там было нипов? - спросил подошедший сержант.

- Я видел двоих, - ответил я.

- Их должно быть больше, - вставил кто-то.

- Нет, - настаивал я, - черед дорогу перебрались только двое. Один побежал направо, где были все эти крики, а второй спрыгнул в ячейку, и Сэм его прикончил.

- Ну, хорошо, если нипов было всего двое, то кто это там стонет? - спросил он, указывая на человека, сбитого с ног ударом приклада.

- Я не знаю, я видел только двух японцев, и я совершенно уверен,- сказал я твёрдо, с упорством, которое придало мне душевного спокойствия на все годы с тех пор.

Морпех из ячейки рядом с нами сказал: "Я пойду разберусь". Все замерли, пока он подползал к стонущему человеку в тени. Раздался выстрел из пистолета 45-го калибра. Стоны прекратились, и морпех вернулся к своей ячейке.

Через несколько часов предметы вокруг стали смутно различимыми в рассвете, и я заметил, что неподвижное тело, лежащее слева от меня, не кажется японским. Это был либо японец, одетый в форму морского пехотинца, либо морской пехотинец. Я подошёл поглядеть, кто это.

Прежде, чем я дошёл до лежащего тела, его личность стала мне очевидна. "Господи Боже!" - произнёс я в ужасе.

- Это Билл, - сказал я.

Офицер и сержант поспешили ко мне с командного пункта.

- Его застрелил один из этих японцев? - спросил сержант.

Я не ответил, а лишь посмотрел на него пустым взглядом, мне вдруг стало нехорошо. Я поглядел на морпеха, который лазил разобраться со стонущим человеком в темноте. Он выстрелил Биллу в висок, ошибочно приняв его за японца. Билл никому из нас не сказал, что собирается покинуть ячейку.

Когда осознание страшной ошибки начало доходить до морпеха, его лицо стало пепельно-серым, губы задрожали, и похоже, он готов был расплакаться. Однако, он повёл себя, как мужчина и направился прямиком к командному пункту, где доложил о происшествии. А.А. вызвал к себе и опросил нескольких человек из ближайших ячеек, в том числе и меня, чтобы точно установить, что произошло.

А.А. сидел у себя один.

- Вольно, Следж, - сказал он, - Ты знаешь, что случилось прошлой ночью?

Я ответил, что знаю очень хорошо.

- Расскажи мне подробно, что ты видел.

Я рассказал, подчеркнув, что видел двоих, ровно двоих японцев, и сообщил об этом вовремя. Я также сказал ему, где я заметил японских солдат и куда они направились.

- Ты знаешь, кто убил Билла? - спросил капитан.

- Да, - ответил я.

Тут он сказал мне, что произошла трагическая ошибка, которую при определённых обстоятельствах мог бы совершить каждый, и чтобы мы не обсуждали этот случай и не упоминали имени морпеха. Затем он отпустил меня.

По общему рассуждению, виноватым в трагедии оказался Сэм. Во время происшествия Сэм должен был стоять на вахте, пока Билл мог получить свою порцию долгожданного сна. Было заведено, что в условленное время тот, кто стоял на вахте будил своего напарника, и, передав ему все, что видел или слышал, самому лечь спать.

Эта стандартная процедура в боевых условиях основывалась на фундаментальном принципе доверия. Мы могли положиться на своего напарника, он мог положиться на вас. Принцип действовал и за пределами ячейки. Мы чувствовали себя безопаснее, зная, что в каждой ячейке один человек стоит на вахте всю ночь.

Сэм нарушил уговор доверия и совершил непростительное вероломство. Он лег спать на вахте, находясь на боевых позициях. В результате его напарник погиб, а другому человеку придётся тащить тяжелую ношу осознания, что он нажал на спуск, хоть это и была случайная ошибка.

Сэм признал, что мог отключиться. После того, что случилось, бойцы были чрезмерно суровы по отношению к нему. Он явно раскаивался, но это ничего не значило для остальных, которые открыто проклинали его. Он плакал и говорил, что был слишком уставшим, чтобы бодрствовать на вахте, но слышал лишь ругательства от бойцов, которые устали так же, как он, но не подвели.

Мы все очень любили Билла. Он был симпатичным молодым пареньком, ему, думаю, не было и двадцати. В аккуратно отпечатанном списке личного состава 3-го батальона 5-го полка морской пехоты можно прочесть сухие слова ".... Вильям С., погиб в бою с противником (ранение, пулевой, в голову) - останки захоронены в могиле #3/М". Так просто написано. Какие скупые слова! Но для любого, кто был там, они означали трагическую историю и огромную потерю.