Вопрос писателям. Вы пишете для себя или для читателя? Чьи интересы во главе угла, так сказать?

Ни для кого. Тексты пишутся как вещи, которым почему-то нужно существовать, и к чему обязывают объекты их описания: камни, растения, изменения света, цепочки взаимодействий.

Другой вопрос — для кого эти тексты публичны (хотя “для” тут тоже очень условное). Сколько бы ни было друзей/подписчиков и т.п., личный поэтический круг всегда узкий: есть максимум десять-пятнадцать авторов — не обязательно живых и не обязательно близких — с которыми не то чтобы идёт диалог, но они просто всплывают в голове как существенные присутствия на ландшафте.

Как бы — поэтика диктуется своим материалом, но её значимое отличие тоже возникает не в вакууме, а в странной близости/дальности с поэтиками других. О некоторых людях можно сказать, что без них публичность написанного пойдёт вхолостую.

Ну и — публичность позволяет происходить неожиданному и маловероятному. Она привела ко многим дружбам, знакомствам, коллаборациям с художниками по звуку, разным смешным и странным курьёзам — хотя очевидно, что ничто из этого не является прямой целью этой публичности. 

И так далее. Процесс письма и социальная часть литсообщества — пересекаются только частично, и могут не пересекаться вообще.

Если проводить наверное грубую аналогию: несколько лет назад я ездил в галерею петроглифов в Юте, в небольшом каньонном алькове достаточно далеко от питьевой воды и бывших селений, в месте, куда сложно спуститься, откуда ещё сложнее подняться, и которое регулярно отрезает от ландшафта во время дождя. 

Никто про них ничего точно не знает. Они явно существовали на периферии общественной жизни. Их использование могло быть социальным, могло быть частным, но так или иначе, это только их использование, не причинность. Их причинность должна была состоять в том, как художники представляли себе устройство мира, и чего это устройство требовало от них лично.

Они явно там не для того, чтобы я их увидел — но это тоже произошло.

Так же и со стихами.