С какой целью Фёдор Михайлович Достоевский использовал «цитрусовые» глаголы-окказионализмы в произведении «Преступление и наказание»?

Достоевский, как известно, гордился тем, что ввёл в русский язык глагол «стушеваться». «Лимонничать» и «апельсинничать» — ещё два примера его глагольного словотворчества. Впервые оба глагола встречаются у него в «Селе Степанчикове», за семь лет до «Преступления и наказания»: «Да на что и нашему-то брату знать по-французски, на что? С барышнями в мазурке лимонничать, с чужими женами апельсинничать?» Значение обоих глаголов, судя по контексту, — «кокетничать, жеманничать», по этому образцу они и построены. 

А в «Сибирской тетради» Достоевского мы видим запись, послужившую в обоих случаях источником: «Да что ты со мной лимонничаешь? Чего ты со мной апельсинничаешь?» В эту тетрадь Достоевский записывал выражения, услышанные им на каторге. Вероятно, и эти два глагола он услышал от какого-то товарища по несчастью, запомнил и решил использовать. И они, как мы сейчас увидим, произвели в языке Достоевского маленькую революцию.

Корней Чуковский писал, что неологизмы Достоевского по большей части как бы выражают иронию, «когда автор и сам сознавал всю нарочитую несуразность сочиненного слова». Среди примеров, которые приводит Чуковский, — «амбициозничать», «белоручничать», «подробничать», «джентельменничать». Но из статистического словаря языка Достоевского видно, что таких глаголов на -ничать он придумывал десятки, вплоть до «экспансивничать» и «фейербашничать» (от фамилии философа Фейербаха). Таким образом, перед нами продуктивная модель, особенность письма Достоевского. Вряд ли мы можем говорить здесь и о «нарочитой несуразности» (потому что многие из этих глаголов встречаются в авторской речи, а не в речи персонажей), и об амбиции ввести в язык новое слово (потому что в большинстве случаев все эти глаголы в произведениях Достоевского встречаются по одному, максимум по два раза — в отличие от нормативных глаголов вроде «любезничать» и от того же глагола «стушеваться», который встречается у Достоевского 37 раз!). 

В работе «Гапаксы Достоевского» филолог И. Ружицкий утверждает, что гапаксы (то есть слова, употребленные лишь единожды) «разрушают гладкопись, подавляют автоматизм восприятия текста, увеличивают перцептивную значимость употребляемых в тексте лексических средств, заставляют вдумчивого читателя остановиться, задуматься». Это слишком общие слова: Достоевский и без гапаксов максимально далек от гладкописи. Очевидно, у него в голове был конкретный лингвистический моторчик, который производил новые глаголы вот таким способом. И появился этот моторчик по производству вычурных неологизмов именно после каторги: в ранних текстах Достоевского глаголы на «-ничать» тоже присутствуют, но это нормативные глаголы, которые встречаются и у других писателей: «сводничать», «христарадничать». 

И все же, почему именно лимон и апельсин? Тут нужно вспомнить, что в XIX веке это экзотические, импортные, городские фрукты, фрукты «с претензией». Обывателю они знакомы больше по запаху — цукатов, аптечных снадобий, духов. Лимонничать и апельсинничать — значит напускать на себя некий приторный соблазнительный шарм.