Почему японцы не могут различать «р» и «л» в других языках?

По той же причине иностранцам трудно уловить разницу, скажем, между русскими мягкими и твёрдыми согласными, а также понять, чем отличаются звуки [ш] и [щ]. Справедливо и наоборот — по этой же причине, по которой мы, русскоязычные, не можем различать, скажем, длину гласных или тоны гласных, а также какие-нибудь межзубные или ларингальные (гортанные) согласные. Скажем, в русском языке где-то на задворках русской фонетики присутствует и гортанная смычка [ʔ] перед «а» в не-а ['н’еʔа], и фрикативный «г» [ɦ] в а-га [а'ɦа], но, даже несмотря на это, совладать с арабскими ларингальными будет нам поначалу весьма и весьма непросто.

Языки разные, поэтому, если в вашем языке что-то есть, далеко не факт, что это есть в другом. Звуки [р] и [л] достаточно близки артикуляционно. Так, например, в русском языке по этой причине латинский месяц Februaris превратился в знакомый нам всем февраль, где в русском произошла диссимиляционная замена конечного [р’] на [л’].

Возвращаясь к вопросу, становится понятно, что при изучении других языков, японцы в конечном счёте могут научиться различать звуки [р] и [л], так же, как, например, многие из нас при должном усердии осваивают межзубные английские звуки [θ] и [ð], но из-за того, что этого различия нет в их родном языке, им это порой так же непросто, как нам научиться произносить, скажем, мягкий звук [ц’] в украинском или твёрдый [ч] в том же украинском, польском или сербском.