А какой ваш любимый фильм Уэса Андерсона?

"Французский вестник". Смотрела трижды и это, чувствую, не предел.

Бог или дьявол в деталях – неизвестно, но что Уэс Андерсон кроется в деталях – это факт. Он режиссер-автор, чей стиль угадывается и влюбляет в себя с первого взгляда, киносказочник и визионер, чьи полотна поедают глазами и жалуются на приторность и возмутительную идеальность кадра. Во-первых, это красиво, а во-вторых, красиво настолько, что «во-первых» не только достаточно, но даже слишком. Симметричная композиция, эксцентричность мизансцен, упоение подробностями под глазурью модернистской цветовой палитры, – каждый кадр Андерсона вынимает из души: «Остановись, мгновение! Ты прекрасно!»

Старомодное режиссер умеет превратить в модное, вот почему «Французский вестник», выходу на экран которого предшествовала более, чем годовая пауза, был застрахован от риска выйти в тираж. Этот фильм-журнал предназначен для того, чтобы его перечитывали снова и снова.

Лишь «оглавление» – перечень «звезд» занятых в фильме – займет половину текста. Как нет у Андерсона случайностей, так нет во «Французском вестнике» проходных ролей. История в историях о буднях журналистов века минувшего состоит из некролога, гида и трех очерков, каждый из которых имеет своего автора и верстку. Помимо авторского стиля есть тут и авторский шрифт: вестник приходится читать в буквальном смысле слова: фрагменты статей, вывески, реклама – «ни слова в простоте». Остроты и визуальные кунштюки выскакивают с экрана со скоростью печатного станка.

Объять необъятное за один просмотр невозможно, слишком насыщено подробностями и резкими переходами это кино, в котором «бритва Оккама» отброшена на монтаже. «16+» на афише намекает на 16 с лишним фильмов в одном. Все здесь вымышленное и постановочное, но отторжения не вызывает, напротив, подключает зрительское ассоциативное мышление, радующееся ловле «пасхалок» и символов. Вестник вдохновлен The New Yorker (персонажи и сюжеты имеют прототипов), а содержание номера способно увлечь любого читателя. Оуэн Уилсон здесь подрабатывает экскурсоводом, Бенисио дель Торо творит убийства и искусство, вдохновляясь позирующей ему надзирательницей Леа Сейду, а Эдриан Броуди «впаривает» его картины коллекционерам, Тимоти Шаламе, в облике Марата и Троцкого, творит в ванной манифест революции, а заодно и роман (не печатный, а любовный) с Фрэнсис МакДорманд, пока Джеффри Райт умело вписывает криминальную хронику в журнальный раздел «Еда». У Уэса переплелись все и всё, жизнь и вымысел, комикс и кино, буйство красок и выцветшее ч/б, залитое французской «новой волной».

Андерсон – «весь из себя», за что одни обвиняют его в самоповторе, а другие отдают дань верности своему стилю. В новом «кино с обложки» в лакомую упаковку он сумел поместить несколько горчащих и ностальгических мыслей об искусстве, политике, совести, бескомпромиссном l’art de vivre и не обесцененном печатном слове, создав реквием и оду одновременно. Здесь форма радует глаз, а содержание увлажняет его. Фильм, однако, призывает следовать приказам редактора (Билл Мюррей). Их два: «Не плакать!» и «Создать впечатление, что так и было задумано!»