Нужно ли писателю стараться максимально разъяснить читателям смыслы и посылы, которые он заложил в своё произведение?

Часто "недопонять" бывает хуже чем "понять неправильно". Легко понять автора, находящегося в условиях отсутствия обратной связи, и переживающего за то что бы "месседж" был прочитан верно.

Отличное компромиссное предложение!

Вот даже не вспомню, чтобы я читал подобную книгу с такими подсказками (послесловием). Было бы здорово, почитать такую книгу)

Не во всех произведениях понятно, что хотел сказать автор, пожалуй, иногда разъяснения в послесловии были бы уместны 👍

Послесловия могут быть и не в самих произведениях, а в других публикация автора, в соцсетях например и тд! И увлечённые читатели докопается до заложенных смыслов ))

Многие фантасты, авторы фэнтезийных произведений и тд, редко дополняют свои произведения такими глоссариями, поэтому им приходится разъяснять непонятные термины громоздкими описаниями прямо в тексте. На мой взгляд, это не так удобно, как отдельно собранный глоссарий... Во всяком случае, те книги в которых я встречал глоссарии (послесловия в конце книги), они мне очень помогли понять замысел произведения!

Литературное произведение вещь самодостаточная. Оно уже само по себе является ответом на вопросы, толкнувшие автора на его создание. Если после ознакомления с произведением читателю потребовались дополнительные разъяснения, то это характеризует либо читателя, либо автора. Скорее всего второе.

Уважаемый Дмитрий Сухтэ! В некоторых случаях будет вполне полезно снабдить книгу чем-то вроде краткой аннотации. Вреда это, думаю, точно не принесёт.

Надеюсь, Вы не будете возражать, если я приведу другой пример снабжения своего "шедевра" чем-то вроде аннотации, но более обширной. Речь здесь идёт не о писателе, а о художнике, Казимире Малевиче. Когда этот прохиндей, взяв пример с Пабло Пикассо, "сотворил" свой "Чёрный квадрат", то перед первым показом на выставке, понимая, что этот "шедевр" оценит далеко не каждый, он снабдил его специальной брошюрой, где разъяснял, что и как. Брошюра была отпечатана во множестве экземпляров и лежала на столе перед входом в зал с его "шедевром". Любой желающий мог её взять и проникнуться, так сказать, великим замыслом создателя полотна. В моём представлении этот деятель, начиная с его супрематизма, такой же прохвост, как и Пикассо с момента занятия кубизмом. Извиняюсь за некоторую нервозность тона, но оба этих деятеля вызывают у меня только негативные чувства.