Зачем писать большие книги, когда их некому читать?
В нынешних реалиях актуально ли еще писать книги и получать за это деньги или хотя бы признание?
1. Литература потеряла свое качественное развитие и захлебнулась в постмодернизме (может звучит и громко, но одинаковые фабулы нынешних популярных писателей надоели!)
2. Медиа определяет спрос на продукт и, как мне кажется, реклама возможна только на локальном уровне (причем книги не ходовой продукт) или за очень и очень дорого (кто знает, нужна ли моя книга другим?).
3. Конкуренция с интернетом, где все то же самое, но только в максимально сжатом формате (мем не переплюнуть, его не остановить!).
4. Культурная значимость проявляется только в ретроспективе (если в 19 в. объем всей американской литературы выражался 4-5 авторами, то сегодня имя им Бульвар).
Возможно, книги полезно писать только для удовлетворения своей духовной потребности или для понтов (вот я книгу написал, а что сделал ты?).
И вообще, зачем искать жемчужину в современной прозе (или, не дай Бог, в поэзии), если есть неумирающая классика?
А с какого числа у нас начинается нижний порог "некому"?
Тысячестраничный "Infinite Jest", кусок зубодробительной new sincerity для маньяков, в первый год разошелся тиражом больше сорока тысяч, и лично я его прочитал дважды. Не помню чтобы какой-либо фильм вызывал у меня аналогичные ощущения, и тем более не помню чтобы что-либо из седой классики вызывало у меня те же ощущения. "Илиада" не заменяет мне Данте, Данте не заменяет Толстого, Толстой не заменяет Уоллеса, и я с нетерпением жду чтобы выяснить, кого же мне не заменит Уоллес.
Если имя мне сорок тысяч, то есть от восьми до десяти легионов, то мне кажется, это довольно неплохо. Во всяком случае, это намного превышает всё писательское сообщество в России, насчитывающее может быть тыщи две, включая профессиональных графоманов и притворяющихся. Сорок тысяч значит, что в одном только англоязычном в мире в десятки раз больше моих родственных душ, чем я физически могу вместить в свой социальный круг. Это хорошие новости и намного больше чем "некому".
Спрос, между тем, никуда не девается: я не знаю. каким тиражом вышел незаконченный пятисотстраничный "Pale King", но факт в том, что он вышел вообще. Ребята из Little, Brown & Co посчитали, что он окупится, потому что ощутимый процент предыдущих сорока тысяч ощутимо хотел ещё.
И это не так что Уоллес вдруг выстрелил давно утраченной традицией большого романа: "IJ" вышел при живом Гаддисе, Пинчоне и ДеЛилло, у каждого из которых есть свой тысячестраничный роман, превысивший миллион эксземпляров (и "IJ" за тридцать лет тоже его превысил).
Я, собсн, хуже скажу — гигантские книги писали в Средневековье, после падения Западной Римской Империи, в греческих тёмных веках и т.д., при всех диктатурах и тираниях — то есть, люди не стремались писать в буквальный постапокалипсис, при средней грамотности ниже нуля — а мемы и сериалы, по-вашему, должны их внезапно обескуражить, да?
Маньяков очень много, и все эти вещи, которые кажутся вам важными причинами не писать книги, нас не сильно интересуют. Писатели пишут для читающих, и не пишут для нечитающих — а количество читающих не было существенным никогда, ни в одной точке истории, и никогда не было для писателей чем-то новым.
И если кому-то вдруг кажется, что писатели просто парятся тщеславным самообманом, то стоит учесть и как это всё выглядит с другой стороны.
Массовой грамотности всего сто лет. Литературному эпосу — четыре тысячи. Сейчас детей рабочего класса пинками за десять лет научают читать буквы, и вместо того чтобы пить до потери памяти они проводят свой досуг в интернете — и так охреневают от собственного прогресса, что даже задумываются о нужности литературы, которая никогда для них не писалась.
Это здорово. Это расширяет в том числе читательскую базу больших романов, и мы счастливы новоприбывшим. )
- Кстати, не полностью. Есть книги с такими иллюстрациями, которые невозможно толково перевести в книжные форматы.
The Worm читают, при том, что там первая основная книга на десяток романов потянет по объёму. Тут главное аудиторию найти и заинтересовать, а не какое-то условное число.