Знали ли простые люди в СССР настоящую фамилию Иосифа Сталина? Какова была «официальная» позиция партии — зачем вождю псевдоним?

Привожу ответы своих родителей, детство которых пришлось на сталинскую эпоху. Я спросил их, знали ли они до 1953 года настоящую фамилию Сталина, а также знали ли что-либо о его личной жизни, слышали ли его голос, и видели ли его (кроме портретов).

Евгения Александровна Мандель, 1944 г. р.:

Даже я в своём детстве знала его фамилию. По-моему, никакой тайны из этого не делали.

Взрослые коллеги матери и она сама что-то про семью говорили, про самоубийство жены. Это я помню. В деталях наверняка могли быть и народные домыслы. А если ходишь в кино, как я с бабушкой, то в киножурнале непременно видишь и слышишь, перед фильмом.

Леонид Абрамович Мандель, 1936 г. р.:

Конечно, знал. До 12 лет для меня он существовал только как Сталин и еще как Иосиф Виссарионович. Но к его 70-летию в газетах и брошюрах писали и о Гори, и о матери, и об отце с старыми фотографиями. (Именно тогда этот городишко и деревянный домик привели в порядок.) Не скрывали его учебы в семинарии и участия вместе с Камо в ограблении банка в Тбилиси. Но многое из этого плюс внутрипартийная борьба до революции и в 20-е и 30-е годы было описано в вышедшем в 1938 году "Кратком курсе истории ВКП(б)" - главном и безусловно одобренном Сталиным пособием по истории партии, которое потом раскритиковали за преувеличение роли И.С.

Голос его в годы ВОВ я не слышал, но мама говорила, что он выступал по радио. Кино я до 1945 года не мог видеть. Уже после войны в кинохронике "Новости дня" о майских и ноябрьских парадах и демонстрациях видел стоящим на трибуне мавзолея. Он махал, на кого-то показывал и переговаривался с другими.

Его внешний вид я до 1950 года знал только по портретам. К 70-летию показывали хронику, снятую после революции 1917-го года, с выступлениями Ленина и кадрами, в которых мелькает и Сталин. Потом были кадры XIX съезда, где он сидел не в центре президиума, а в за боковыми столами среди других членов ЦК, и у меня осталось ощущение, что он затерялся и как бы сам отодвинул себя в сторону, и весь его вид и безмолвное неучастие в работе съезда как-то не соответствовали его статусу. Возможно он был искренен, вероятнее играл последнюю большую роль, закончив ее произнесенным тихим голосом монологом о роли теории, рабочего класса, интернационализма. От него ждали выступления трибуна, а тут в сером военном мундире со звездочкой Героя соцтруда стоял усталый человек с обычным голосом, не скрывавший акцента.