Во-первых и в-главных, сурьма — краситель, и здесь происходит нечто вроде татуирования, постоянного запечатления образа любимой в (на) сердце. Во-вторых, сурьма ядовита, и это — возможно, невольно, — сообщает сложному пастернаковскому образу фатальность. В-третьих, некоторые соединения сурьмы, в том числе используемые для крашения (например, хлорид сурьмы), — едкие, вызывают ожоги: такой силы запечатление не может не быть болезненным, но эта болезненность и исцеляет, как операция: после такого запечатления «нет дела, / что свет жестокосерд». В-четвертых, в алхимии железо символизирует Марса (война, насилие), а сурьма — животное начало; если верить словарю символов Шевалье и Гирбранта, сурьма любима Венерой: в сравнение добавляется страсть. В-пятых, сурьма паронимически связана со смирением, которое появляется в следующей строфе.
В-шестых и в-самых-главных, я совершенно не знаю, как у Пастернака обстояли дела с химией; в 1915–1916 годах он служил в конторе химического завода на Урале, но едва ли углублялся в то, чем этот завод занимался (а занимался он хлороформом, необходимым для анестезии в годы войны). Я не знаю, не спутал ли он сурьму с мышьяком или серой. Но у него получилось одно из лучших четверостиший в русской поэзии. Входит, я думаю, в десятку. И как выбивается из всего «Свидания» — замечательное стихотворение, но было бы проходным (разумеется, на уровне Пастернака) без этих строк:
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
У меня была какая-то теория на этот счёт, но я уже не помню, какая именно.)