Классический ответ на ваш вопрос, исходя из эпохи Просвещения, предполагал бы, что накапливая знания и получая образования, мы приближаемся к истине. Образованному человеку, живущему в современном обществе нужно читать газеты, смотреть новости и интересоваться тем, что происходит в мире для того, чтобы корректировать свои представления об этом мире и для того, чтобы создавать и корректировать «вельтаншаунг» — это на немецком означает «картина мира», популярный термин в начале 19 века, когда еще существовала классическая немецкая философия.
По этой причине на бытовом уровне мы все интересуемся происходящим в мире. Нам важно определять себя через то, как мы себе представляем мир. Другое дело, что эта конструкция в современном мире не очень работает, и это тот переход, который окончательно стал понятием последнего десятилетия. Сейчас люди не столько корректируют или развивают свои представления о мире, сколько подтверждают то, что и без того знали. Представления о прошлом у людей берется из массовой культуры и из плохо услышанного и написанного курса школьной истории и литературы. Условный пример: вы слышали историю об Александре Невском, который сражался с псами-рыцарями. И дальше вы любую новость, например, что НАТО расширяется на Восток, вы читаете сквозь призму стереотипов, которую вы получили в готовом виде. У вас не было задачи их переосмыслять или корректировать.
Сейчас люди читают новости, чтобы понять, что они правы, что они хорошие люди, что они молодцы. Это такое «почесывание спины». Например, у приматов есть груминг — это когда обезьяны друг другу ловят блох. Читая новости, мы делаем тоже самое по отношению к самим себе и к другим людям, мнения которых разделяем. Это психологическая, даже психотерапевтическая практика.
Вопрос о том, все ли обман, и где не обман не очень корректный. Если говорить об этом серьезно, то все зависит от того, как вы себе представляете отличия истины от лжи. Дело не в том, где найти обман или правду и как это сделать, а по каким правилам должно строиться общество в этих изменившихся условиях, культурных и технологических, и что делать, если эти правила мы сможем найти, сможем договариваться, как нам друг с другом жить в новых условиях. Если мы это это решим, то будет понятно, чем обман отличается от не обмана.