Если подойти с бытовой точки зрения, то история дает возможность ответить вопросы: кто мы и куда мы идем? (кажется, была картина с таким названием у Поля Гогена). Скажем, человек, для адекватного восприятия сегодня и построения некоего завтра, должен осознавать свое вчера. Это не фигуральное выражение: ведь невозможно же каждое утро вставать с чистым листом в голове. Соответственно, объяснение каких-то реальностей сегодняшнего дня неизменно уходит корнями в прошлое. Это и соблюдаемые нами традиции, система взглядов, привычный жизненный уклад, наконец – язык, на котором мы говорим (ведь есть же сравнительно-историческое языкознанием). Распространяется это правило и на научные знания, так как наука, какой бы они ни была и к какой бы сфере жизни общества ни относилась, является последовательным процессом познания. Невозможно каждый день изобретать велосипед; и уже в трактатах Аристотеля мы видим принцип, согласно которому до каких-то исследовательских моментов рассматриваются точки зрения предшественников, затрагивавших ту или иную тематику (собственно, в современных исследованиях это называется историей изучения вопроса). Знание этих фактов прошлого вновь, как мы видим, помогает нам выстроить адекватную картину нашего сегодня. Однако понимание моментов прошлого невозможно без понимания тех условий, в которых люди прошлого существовали. Это побуждает нас изучать их жизненный уклад и проч. Потому прав был Цицерон, когда говорил что незнание истории – это вечное детство.
В былые времена истории придавали дидактическое значение, однако сейчас модно говорить, что история никого ничему не учит. Вышеприведенный пример с передачей научного знания несколько нарушает этот тезис: собственно, все современные наработки являются следствием развития наработок прошлого. В озвученном здесь ответе с иронией сказано о том, что нас ничему не могут научить хитрости Тамерлана и рассказы о римлянах, но это очень странное мнение. Можно привести в пример деятелей французской революции и отцов-основателей США, которые апеллировали к примерам античности. Вообще дидактичность истории состоит на практическом уровне в том, что высказанные историческими деятелями прошлого умозаключения, даже порой весьма очевидные, приобретают славу благодаря толще веков и потому кажутся более авторитетными. Не принято ли до сих пор ссылаться на сократовское «Я знаю, что ничего не знаю» для оправдания ограниченности познавательных функций, а также цезарево «Пришел, увидел, победил» для поощрения к быстрой и эффективной деятельности. Потому был прав император Клавдий, когда говорил, что вводимое нами новшество, подкрепляемое примерами, со временем само станет примером для подкрепления очередного новшества.
Таким образом, историю нужно знать и изучать. Изучение же ее возможно на основании исторических источников, число которых становится меньше по мере удаления в глубь веков. Анализ этих источников требует подготовки и кропотливой тщательности, а так же особых знаний (это и древние языки, и умение работать с разными типами источников). Как итог, мы с Вами получаем научную дисциплину.