Зачем нужна приватизация «Роснефти»?

Об этом говорил президент России. Это способ закрыть бюджет, а также одновременно получить стратегических партнеров и инвесторов. Мы эту задачу решили оптимальным способом. У нас были два основных ограничения, которые делали эту сделку чрезвычайно сложной. Первое – конъюнктура в широком смысле слова, то есть не только цены на нефть, но и санкции, страновые риски. Второе – саудовцы. Потому что в значительной степени выбор конкретных партнеров определялся сроками. Варианты, которые по всем параметрам могли бы быть конкурентными, не проходили по срокам.

Рынок оценит важность этой сделки. Уже сейчас мы видим, что растут российские акции, акции «Роснефти», и покупателей – компании Glencore, которая совсем недавно испытывала серьезные проблемы. То есть мы видим оценку рынка, которая абсолютно позитивна, а еще мы видим дикое бессмысленное озлобление группы товарищей, которые говорили, что у нас ничего не выйдет. Забавно сопоставить, что эти люди говорили до объявления о сделке и после нее. Злоба не имеет логической последовательности кроме злобы.

Россия непосредственно получила в результате двух этапов приватизации почти 18 млрд долларов. Если мы возьмем все приватизационные сделки России в нефтяной отрасли за всю историю – все «Сургуты», «Лукойлы», все-все, то это будет всего 8 млрд долларов. Компания, которая может выдать на-гора государству за два месяца в чрезвычайно сложных условиях столько денег – это волшебная палочка, а не компания, таких в мире больше нет. Это дополнительно к тому огромному потоку платежей, которые мы вносим в бюджет, поскольку налоговая нагрузка на компанию предельная. Это потрясающий результат.

Игорь Иванович Сечин докладывал Путину, что особенностью Glencore является максимальная синергия. Это тоже стало причиной выбора инвестора. Мы выбрали этого партнера, который обладает возможностями и желаниями участвовать в различных сложных добычных проектах. Это следующий этап, когда будут заключаться на рыночных условиях, сделки с дочками по развитию тех или иных проектов. Потому что можно было бы, например, найти инвесторов, которые заплатили бы сопоставимые суммы, но там не просматривается явной синергии. Glencore – это огромный универсальный трейдер, это означает доступ ко всему спектру рынков. А Катарский суверенный фонд обладает достаточными финансовыми ресурсами. Поэтому тут мы видим мощный синергетический эффект, который выходит за рамки текуших платежей в бюджет. Приобретая такой пакет, этот консорциум имеет в виду заинтересованность в дальнейших проектах.