Наблюдая за современными российскими реалиями и сравнивая их с тем, что происходит в развитых демократических странах, довольно трудно представить себе, в чем могут быть несвободны граждане США, Канады, Австралии или Западной Европы. Однако, проблема, этих мыслительных сравнительных экспериментов в том, что оцениваем мы, как правило, свободы политические – т.е. те, с которыми в России все совсем кромешно. Борьба же за индивидуальные права и свободы в Европе и Америке не утихала с момента Великой Французской революции и не теряет актуальности сейчас.
Есть примеры сколь очевидные, столь и универсальные: практически нигде люди не могут покупать и продавать наркотики. Можно было бы даже не упоминать этого за очевидностью, если бы не сотни тысяч людей по всему миру, которые сидят в тюрьмах за несколько грамм веществ. Их несвобода очень весома и ничем не заслужена.
Развитые страны по своим политико-экономическим моделям довольно сильно разнятся, а вместе с ними разнятся «несвободы» в этих государствах. Один из ярких примеров такой дифференциации – обязательного школьное образование в Германии (непредставимое, например, в США). Согласно немецким законам, родители не имеют права оставить ребенка на домашнем обучении. Немецкие дети непременно должны ходить в школу. Конфликт между родителями и государством, вылившийся в публичное поле, достигает таких масштабов, что некоторые семьи предпочитают мигрировать, к примеру, в Австрию, где законодательство не настолько жестко, а наиболее решительно настроенные немцы даже пробуют получить политическое убежище в США, на основании ущемления их права не отдавать ребенка в школу.
Несмотря на большой скандал, Верховный суд Германии однозначно встал на сторону действующей, кстати с 1936 года, нормы закона. По мнению судей, все дело – в необходимости полноценной социализации ребенка, обеспечить которую дома родители не в состоянии.
Если посмотреть на эту проблему более глобально, то школа, как один из самых патриархальных и инертных социальных институтов, — это целый айсберг несвободы. Человеку с самого детства стремятся вложить в голову знания, которые он не только не выбирает, но и не имеет права от них отказаться, поскольку в этом случае рискует получить невысокие оценки, а значит значительно снизить свои шансы на успешную жизненную траекторию. Более того, вместе с теоремой Пифагора в умы детей загружаются и представления о том, что значит любить Родину и как правильно это делать; как трактовать историю своей страны, народа, города, почему этими конструктами мы должны гордиться.
Обратная ситуация сложилась во Франции, где с 2004 года на законодательном уровне запрещено ношение хиджаба, и недавно и ЕСПЧ в этом вопросе встал на сторону французского большинства. Основная мотивация для пренебрежения этой свободой – секуляризация общества. Боясь последствий слабой интеграции мусульман во французское общество, правительство Ширака предприняло ряд шагов, которые должны были хотя бы визуально объединить французов разного происхождения, пойдя на ограничение значительной части индивидуальных свобод.
Одна из самых распространенных несвобод первого мира – это лицензирование: для того, чтобы заниматься сотнями профессий, нужно получить на эту деятельность разрешение. И речь идет не про медицину, юриспруденцию или управление атомными реакторами, но и о парикмахерах, маникюрщиках, дизайнерах интерьера. Фактически лицензия вне общественно-значимых профессий – это прямое ограничение твоего права на труд, попытка вмешательства государства в добровольные контрактные отношения между поставщиком услуги и ее получателем.
После трагедии 11 сентября в американском обществе не утихает дискуссия о соотношении обеспечения безопасности и права государства вмешиваться в частную жизнь. Возможность постоянной слежки за гражданами, несанкционированных обысков, удержания под стражей на неопределенный срок, в случае подозрения на участие в террористической деятельности – это только небольшая часть из целого перечня претензий, которые выдвинули американцы в адрес федерального правительства за последние годы. Несмотря на то, что буквально на днях Барак Обама внес в Конгресс законопроект по постепенной ликвидации тюрьмы Гуантанамо, в которой свободы человека нарушались впрямую, спецслужбы США до сих пор наделены сверхправами, вплоть до права на убийство по отношению к членам террористических группировок.
Новая американская программа расширенной системы безопасности позволила за 10 лет увеличить число уличных камер наблюдения в несколько раз, штат сотрудников органов безопасности вырос на десятки тысяч, и почти все они были наняты, чтобы следить за поведением жителей США, как в реальном, так и виртуальном мире. Последний спор Apple и ФБР, по сути, является логичным продолжением проводимой политики безопасности. Спецслужбы под предлогом все той же борьбы с терроризмом хотят получить «суперключ» для того, чтобы у граждан не осталось едва ли не последней доступной даже ребенку возможности защитить свои личные данные.
Реализация всех этих мер во имя безопасности приводит развитые страны к описанному философами феномену Паноптикона – идеальной тюрьмы, в которой каждый житель-заключенный знает, что находится под постоянным наблюдением, но не знает в какой именно момент времени камера (или человек за ней) наблюдает именно за ним. В таких условиях заключенный вынужден постоянно вести себя в пределах публично допустимого, не имея никакой возможности на частную жизнь. При этом теми самыми «людьми за камерами», постоянными надсмотрщиками становятся даже не спецслужбы, а само гражданское общество, поддерживающее и легитимирующее дальнейшее расширение вмешательства в личное пространство во имя устранение любой угрозы насилия. Именно в такой паноптикон и рискуют превратиться все современные страны.
К тому же, не стоит забывать, что еще совсем недавно, как гражданин США, вы не могли купить кубинских сигар или вести бизнес с Ираном. Американское правительство ограничивает вашу свободу, вводя экономические санкции.
Если переходить от конкретных кейсов к вопросам более теоретическим, либертарианцы считают ограничением свободы любое вмешательство государства в добровольные отношения между людьми. Речь здесь идет не только о привычных нам контрактных отношениях продавца и покупателя (вне зависимости от того, что здесь будет являться товаром – наркотики, азартные игры, донорские органы и проч.), но и более косвенные взаимодействия людей друг с другом. К примеру, налогообложение, как система перераспределения доходов от одних людей к другим, не является «добровольным контрактом» для обеих сторон. Обеспечение позитивных свобод (например, через социальные выплаты) одним за счет принуждения к дополнительным тратам других, по сути, мало чем отличается от обычного грабежа. Государство отбирает у богатых часть имущества и перераспределяет его в пользу более бедных. С этой позиции любое проявление «welfare state» является несправедливым.
Если вернуться к началу данного рассуждения и вспомнить об отодвинутых нами в сторону политических правах граждан в развитых странах, то они реальны, но хрупки. Современный политолог и философ Маурицио Вироли в своем рассуждении «Свобода слуг» рассматривает недавнюю ситуацию в Италии, где, несмотря на сохранение всего спектра демократических политических институтов на какое-то время фактически установился личный режим Сильвио Берлускони. В тот момент формально свободных итальянцев нельзя было назвать полноценно свободными, поскольку они поверили и подчинились огромной власти одного человека. Такая свобода – это свобода слуги, который остается таковым, пока «хозяин» в добром расположении духа и позволяет тому вести себя как ему вздумается. Только независимость от любой внешней силы в любой момент времени на принимаемые решения наделяет человека абсолютной политической свободой.
В условиях необходимости всеобщего подчинения законам – такой политический идеал недостижим ни для какого государства.
Прогрессивное налогообложение, к примеру Голландия, Бельгия. Напрочь отбивает желание к развитию, бизнесу и возводит барьеры для входа на рынок. Мерзопакостнейшая несвобода.