Существуют, но не играют серьёзной роли, в отличие от ситуации столетней давности. Потому что тогда, в рамках модернистской революции в искусстве и культуре, группы и течения возникали в связи с тем, что каждый раз казалось (по крайней мере, их инициаторам): вот наиважнейшее новое слово в поэзии или в живописи, именно за такими стихами или картинами — будущее. Но с тех пор культура пережила ещё одну революцию — постмодернистскую, и теперь есть твёрдое понимание того, что какого-то единого наиболее правильного и наиболее прогрессивного способа сочинять — нет и не может быть: наоборот, весь фокус именно в том, что способы — разные. А если способы разные, и это хорошо и правильно, то нет большого смысла для автора в том, чтобы влипнуть в какой-то один из них нацело и намертво, идентифицировать себя с манерой сочинять именно вот это и именно вот так. Поэтому в сегодняшних поэтических группах (немногочисленных) личные дружеские связи оказываются основанием для близости творческих стратегий — а не наоборот. Разумеется, это не распространяется на совсем юных или глубоко провинциальных авторов, которые не уловили, какая такая постмодернистская революция с нами со всеми случилась, и пытаются вести себя так, как будто на дворе до сих пор 1913 год.