Почему вторая часть фильма Эйзенштейна «Иван Грозный» была запрещена?

В вердикте постановлении Оргбюро ЦК ВКП(б) "О фильме "Большая жизнь"" от 4 сентября 1946 г говорится следующее:

Дискутирующие стороны озвучивали отличные друг от друга исторические, мировоззренческие, политические и этические концепции. Хотя оппоненты Эйзенштейна отказывали его интерпретации в "исторической правде", на самом деле масштаб их оценок "Ивана Грозного" задавался сталинистским властным и историческим дискусом, сочинениями в стиле Виппера, а не "историческими фактами", и сами они приводили всего лишь доказательства дифференций между структурами дискурса фильма и структурами сталинистской репрезентации и легитимации власти. Похвалы в адрес киноэстетики Эйзенштейна соседствовали с острой критикой репрезентации царя, его отношений с народом, а также его политики насилия. Возмущение присутствовавших вызывала концентрация фильма на частную жизнь Ивана и его "трагические, высокие переживания", его изображение в качестве "Великого инквизитора", "жаждущего власти" "клинического деспота", для которого жестокость стала средством самоутверждения; недостаточное присутствие народа; немотивированность насилия в отдельных частях фильма; "неправильное" изображение опричников как фашистов в XVI веке; положительное изображение "жертв" политики Ивана. Возражения оппонентов вызвало отсутствие положительной переоценки образа царя и отрицальное изображение России; они обращали внимание на то, что в финале зритель не переживает освобождающего, "высокого катарсиса", замечали, что фильм производит "грустное", "давящее", "жуткое" впечатление, что советская кинопублика не сможет идентифицировать себя с Иваном Эйзенштейна. Налицо были опасения, что вторая серия "Ивана Грозного" не будет иметь желаемого эффекта социальной консолидации и мобилизации. Оценка Сталина, для которого Иван Грозный всегда был "великим и мудрым государем", с "сильной волей и характером", оказалась еще более категоричной: фильм этот "омерзительная штука", его взгляд на историю устарел, Иван представлен здесь "безвольным Гамлетом", опричники как "последние дегенераты в стиле Ку-клукс-клана", положительное интегративное значение террора в фильме недооценено.