Почему в сети сейчас так популярен Маяковский, если большая часть его стихов — советская пропаганда?

Во-первых, по статистике поисковых запросов Маяковский находится только на седьмом месте, так что его популярность в сети достаточно относительна. Ну и — это среди поэтов. Будь Маяковский на седьмом месте вообще, сеть, наверное, выглядела бы как-нибудь по-другому.

Во-вторых, "пропаганда" подразумевает не только одностороннюю направленность текста от власти к обывателю, но и в целом положительные отношения сказующего с этой властью — тогда как при жизни Маяковский регулярно становился Агитпропу поперёк горла, и тексты его довольно часто и довольно жестко цензурировались. Величайшим поэтом своего времени он стал уже после смерти, когда его образ можно было крутить как угодно.

Что же до того, что Маяковский эту власть таки поддерживал — то здесь дело не во власти как таковой, а в непоколебимой вере Маяковского в новое время и нового человека, который может быть ещё где-то очень далеко впереди, но который рано или поздно настанет — если не благодаря советскому строю, так хоть вопреки ему.

Что в свою очередь переводит вопрос на то, почему Маяковский продолжает быть актуален и по сей день. Дело же не в том, как тот или иной автор становится классиком — дело в том, как он классиком остаётся.

Просто конфликт Маяковского не привязан к эпохе, и вообще не особенно разрешим. Маяковский — это человек, который всё может, но никому не нужен, который способен всего себя перековать в инструмент эпохи, но эпоха его отвергает — и который обладает редчайшей внутренней силой, но его неискоренимая внутренняя чувствительность делает его беззащитным перед всем, что с ним происходит — а не происходит с ним ничего хорошего.

Это также человек, очень рано выяснивший, что он не способен сосуществовать с людьми, да и с мирозданием по большому счётy тоже. "Облако в штанах" — именно об этом: что вот он, красивый, двадцатидвухлетний, тянется к женщине, а она идёт замуж, тянется к Богу, а Бог на него молчит. Остаются только искусство и строительство нового мира — и хотя эта связь держит его достаточно долго, в конце концов их векторы оказываются несовместимы.

Эти чувства — огромной энергии с одной стороны, и полной её невостребованности с другой — одна из базовых проблем личности в условиях пост-личностного мира, просто раньше формированием строя руководила идеология, а теперь статистика. Tогда как все в принципе заинтересованы только в том, чтобы устроить себе максимально комфортную жизнь.

И здесь возникает вторая актуальность Маяковского: Маяковский может сказать, что при этом нужнее всего делать.

А нужно — да, да — кастетом кроиться миру в черепе. Пусть не буквально, но должна у человека быть внутренняя способность, когда надо, быть левее левого фронта, писать так, чтобы город взлетал на воздух, слюной разбавлять плакатную гуашь в неотапливаемом здании самопального художественного цеха, и знать, что работаешь ты не на сейчас, а на 500 лет вперёд. И кое-кому напоминать. Кое-о-чём. Год-то впереди не какой-нибудь, а семнадцатый.

Это настоящее, которое мы теряем. И кроме поэтов времён большой турбулентности, нам никто об этом больше не скажет.