Начать стоит с того, что в своей внешней политике в регионе Турция, как и любое государство, руководствуется в первую очередь своими национальными интересами, - как их видит действующее руководство страны. Турки никогда не мыслили теми же категориями, что мыслим мы, европейцы или американцы, и делать этого в обозримой перспективе не будут.
В 2011-2012 гг. политическая элита страны, собранная вокруг тогда еще премьер-министра страны Реджепа Эрдоана, долго колебалась и не могла для себя решить, как ей реагировать на события т.н. "Арабской весны". С одной стороны, за годы пребывания Партии справедливости и развития (ПСР) ее кабинету удалось за счет реализации внешнеполитической стратегии "ноль проблем с соседями" добиться существенных результатов в преодолении конфликтов прошлого и избегания конфликтов в настоящем, в т.ч. в отношениях с Сирией, Ираком и Ираном. С другой, соблазн и искушение совладать с "арабским пробуждением, оседлать его и возглавить, экспортируя свою идеологию и модель развития за пределы своих национальных границ, были очень велики. В результате, Турция сделала ставку на поддержку новых "послереволюционных" режимов. Отсюда: поддержка сирийской оппозиции, дружба с тунисским руководством партии "Ан-Нахда", египетскими "братьями-мусульманами" при М. Мурси, ливийскими исламистскими движениями, и т.д. То есть, полная противоположенность той модели, которую выбрала сразу в качестве модуса своей политики РФ. Во многих странах, эти "новые друзья" Эрдоана у власти не задержались, но отказаться от нового политического курса, признать и разделить, к примеру, российское видение ситуации в регионе стало просто невозможно. Почему?
1) Отказ и возвращение к "старой политике" (до 2011-12) означает потерю лица, которую ни Эрдоан, ни его партия не могли себе позволить в преддверии парламентских выборов (еще их первого тура летом) 2015, а до них - выборов президентских, и в рамках неустанной работы по изменению Конституции в пользу перехода от парламентской к президентской республике в качестве формы правления. Появление России в Сирии путает и без того перемешанные хаотично карты. Спасая свое лицо Р. Эрдоан активно пытается играть и на российских проблемах вокруг санкций, и на "крымском факторе", и на "дружбе" с президентом РФ.
2) Основой политического успеха ПСР в течение многих лет была карта гибкой социально-ориентированной энергетической политики, когда благодаря усилиям Эрдоана и его партии даже отдаленные турецкие деревни получили российский газ. Теперь в руках иерархов ПСР бесконечный поток дешевой нефти из Ирака и Сирии, способной обеспечить малый/средний турецкий бизнес, а также турецкие государственные предприятия дешевым топливом. Все эти люди - избиратели Эрдоана и ПСР. Они для турецких политиков куда важнее внешних партнеров или союзников.
3) Еще в начале 2011 г. мало бы кто назвал Р. Эрдоана и Б. Асада иначе, как лучшими друзьями. Произошедший разрыв отношений между Сирией и Турцией - это еще и личная борьба двух авторитарных лидеров. Ценой поражения станет, как минимум, нерадостный закат политической карьеры. Личный фактор имеет немаловажную роль: открытое сближение и демонстрируемое взаимоуважение президентов РФ и САР работает как красная тряпка для многих турецких политиков и воспринимается в качестве вызова.
4) ИГИЛ и плеяда самых разных группировок сирийской оппозиции воспринимаются в Турции как новый сосед, с которым нужно налаживать отношения, и как "окно возможностей". Нынешний турецкий режим имеет все возможности, как он считает, к взаимовыгодному сосуществованию с ними. И действительно, торговля идет, политический торг также уместен, а вот РФ с ее инициативами здесь совершенно лишняя и никому не нужная фигура. С помощью своих отношений с ИГИЛ и сирийской оппозицией турецкое руководство становится полезным и нужным Европе, готовой идти на любые ухищрения, лишь бы добиться помощи Анкары в решении проблемы мигрантов и перманентных кризисов с участием исламистов. Используя эти свои карты, турки способны стать той самой "региональной и глобальной державой", о чем писал и говорил не однократно идеолог ПСР и ее нынешний председатель А. Давутоглу.
5) Если с исламистами всех мастей, ПСР или связанные с ней круги оказались способны наладить отношения, то вот с курдами ситуация оказалось обратной. Несмотря на успешный старт в начале 2000-х, отношения между ПСР и курдским электоратом сложным образом трансформировались и так не приняли нужную Эрдоану форму. Сегодня изживший себя, - как считает Эрдоан, - "исторический реликт" Рабочая партия Курдистана портит кровь турецкому режиму куда сильнее, кого либо еще. Этот конфликт (как для Саудовской Аравии - йеменский) для Турции имеет куда более важное значение, чем любая региональная война в отдельности и все они вместе взятые. Вмешательство РФ в события в Сирии так или иначе, но обязательно разрушит создаваемую Турцией ситуационную ловушку против РПК и их союзника в виде сирийских курдов.
"Новое появление" РФ в регионе, проекция ее военной силы в Сирии - это неизвестная переменная в уравнении регионального баланса сил. Турецкой элите сегодня эта переменная совершенно непонятна. Вокруг российского присутствия и участия уже выстроилась такая сложная система мифов, что хочешь-не хочешь, а у многих региональных игроков восстают в памяти образы из прошлого времен Холодной войны, вызывающие, поверьте, не самые теплые воспоминания. Насколько сильно российское присутствие реально изменило расстановку сил в регионе, - это вопрос сложный и дискуссионный. Большинство отечественных экспертов склоняются к мысли, что никак. Но другое дело - банальные человеческие страхи, способные завести даже многоопытных политиков достаточно далеко. С легкой руки наших американских друзей миф о "всесильной русской угрозе" хорошо расходится по миру, чем же Турция хуже остальных? Турецкое руководство опасается, что бережно (хоть и с многочисленными шишками) создаваемая ими конфигурация взаимоотношений вдоль юго-восточных рубежей Республики будет разрушена в пух и прах, поэтому не желает участия РФ в "сирийском вопросе"в том ключе, который выбрала Москва.
И - источник.