Почему Россия (Путин) сотрудничает с Африкой и странами третьего мира, а не с развитыми и цивилизованными странами (страны Евросоюза, США)?

Можно назвать три причины того, что "неразвитые" и "нецивилизованные" страны предпочитают сотрудничать друг с другом, а не с "развитыми" и "богатыми" странами, несмотря на то что второе, по идее, должно быть значительно выгоднее.

Ниже по тексту я буду использовать условности. Весь спектр политических устройств стран с их различными степенями централизации и авторитарностью правления будет разбит на две грубые группы - централизованные авторитарные и децентрализованные демократические. Соответственно, вместо Путина, Африки и третьего мира у меня будет звучать абстрактный Диктатор; вместо Евросоюза и развитых стран — условная Демократия.

1. Коммуникационный менеджмент. Диктаторам с Диктаторами проще договариваться.

В  случае, когда страна "завертикалена" дальше некуда, и управляется  единолично в ручном режиме, любые взаимодействия с ней могут производиться только через ее лидера. Лицо принимающее решения одно, из  чего следует, что все попытки наладить контакт обходными путями не  увенчаются успехом, и в конечном счете поиски выведут все на того же  Диктатора. 

Когда разветвленная, децентрализованная, переполненная ЛПРами Демократия пытается подружиться с Диктатором, все ее контакты  упираются в своего рода "бутылочное горлышко" коммуникаций, состоящее из  пары-тройки приближенных к Диктатору лиц. Диктатор, или его олигархи, оказываются неспособны самостоятельно переварить тот наваливающийся на них поток информации, который генерирует современная Демократия, из-за чего коммуникации начинают сбоить. 

Добавьте сюда то, что Диктаторы всегда пристрастны, предвзяты, и не всегда принимают оптимальные решения, и получится, что такое взаимодействие Демократии с Диктатором скорее всего обернется провалом.

Поэтому Демократии с Диктатором сложно договариваться.

В обратном случае, когда Диктатор пытается налаживать связи с развитой страной, возникает такая же ситуация с перегрузкой коммуникаций,  усложняющая дальнейшее взаимодействие. 

Диктатор, привыкший решать проблемы межличностным путем, обнаруживает, что в Демократии нет желанного ЛПРа, с которым можно активно "дружить", "здороваться за ручку" и лично договариваться о государственных делах. А даже если и найдется вдруг в Демократии такой ЛПР, то там дело усугубляется действующим принципом сменяемости власти. То есть все усилия и ресурсы, брошенные на "дружбу" с лидером Демократии почти гарантированно улетят в трубу после первых же выборов.

В итоге Диктатор встает перед  дилеммой – или "ослабить хватку", начать децентрализацию и привести свою  страну к виду, более способному к договору с Демократией, или, как другой вариант, отказаться от попыток налаживания с Демократиями взаимодействия.

Поэтому Диктаторам с Демократиями договариваться еще сложнее. 

Нетрудно  предположить, что в случае вышеупомянутого выбора между "демократизацией" и "отказом" Диктатор скорее всего выберет именно  второй вариант. Отказ от сотрудничества с Демократиями еще не означает изоляцию от внешнего мира, нет. Для Диктатора остается шанс наладить контакт с другими странами-диктатурами.

Когда Диктатор договаривается с другим Диктатором, все вышеупомянутые проблемы перестают иметь место быть. Межгосударственный диалог "мутирует" в межличностный, количество коммуникаций сокращается до уровня,  приемлемого для самостоятельной обработки, без необходимости делегировать полномочия подчиненным. В результате получается, что взаимосвязь двух стран происходит по каналам небольшой кучки олигархов по обе стороны границы, и такое сотрудничество оказывается удобным для обеих сторон.

Поэтому Диктаторам с Диктаторами - договариваться легко и комфортно.

И именно такая внешняя политика процветала в средние века. Уместна ли средневековая политика в современности - это уже отдельная тема.

2. Общность по признаку вынужденной изоляции.

Данный  фактор начинает играть роль, когда Диктатор получает плохую репутацию у Демократий, начинает попадать под санкции и сталкиваться с активно ставящимися перед ним  барьерами. По сравнению с предыдущей ситуацией,  когда диктатуры шли на самоизоляцию только потому, что так они работают эффективнее, в этой ситуации изоляция уже производится извне.

Налаживание  связей Диктатора-изгоя становится возможно только с другими странами-изгоями, во главе которых обнаруживаются точно такие же Диктаторы, которые точно так же испытывают большие проблемы в  межгосударственных взаимоотношениях.

То есть Диктатор может сотрудничать с Диктатором по одной только причине отсутствия других вариантов.

Тут  можно провести аналогию с другими сферами жизни. Например, работа  ненадежного сотрудника на нелегальном предприятии: и плохого работника в  приличную фирму не возьмут, и мутный работодатель вряд ли заманит надежного спеца. То же самое и у Диктатур с Демократиями. Среди стран происходит похожего рода стратификация и деление на государства "первого" и "второго" сорта.

3. Дружба по принципу "враг моего врага".

Тут уже работают чисто психология и коалиционистские соображения. Санкции начинают восприниматься Диктатором как личное оскорбление и активная  атака на благополучие не только его самого, но и его страны. На этой  почве очень хорошо начинает продвигаться внутри страны патриотизм и ксенофобия, а Демократия объявляется внешним агрессором.

Начинают сочиняться истории по типу "эта ужасная, прогнившая, бездуховная Демократия вновь предательски напала на прекрасного и сильного Диктатора и его прекрасный и сильный народ, потому что они хотят нам только зла и, вообще, завидуют". И, как происходит "патриотическое единение" Диктатора со страной, точно по той же схеме происходит "союз" Диктатора с другими Диктаторами, ищущими союзников в своей конфронтации с внешним миром.

То есть Диктаторы не дружат друг с другом, а "дружат против" Демократии.

Такое сотрудничество - это уже совсем примитивная и интуитивно понятная кооперация слабых жертв перед лицом сильного агрессора.