На какие режимы в истории похоже правление Путина?

С авторитарными режимами есть такая штука, что с одной стороны, между ними можно найти сотни важнейших отличий, а с другой - многие принципы, по которым они организованы, более-менее одинаковые. Из-за этого, когда знаешь что-нибудь про один режим, возникает сильный соблазн сделать вывод, что у нас в России сейчас всё то же самое. Отсюда, например, растут бесконечные сравнения Путина с Гитлером. Просто нацистская Германия - это самая широко известная правая диктатура, и чтобы сравнивать с ней сегодняшнюю Россию никаких особых знаний не требуется.

На наше счастье, в реальности у путинского режима очень мало общего с нацистским. Разве что они оба правые, а не левые. А так устройство сегодняшней России больше всего похоже на относительно мягкие консервативные диктатуры, которые еще недавно покрывали большую часть Южной Европы и Латинской Америки. То есть вместо всеобщей справедливости и светлого будущего мы выбираем буржуазную набожность, скрепы и великое прошлое

Такие режимы обычно возникают, когда страна рухнула одновременно и в экономический кризис, и в демократизацию, из-за чего в общественном сознании одно становится синонимом другого. В результате, люди глубоко разочаровываются в самой идее перемен и начинают требовать вернуть обратно старый порядок и ничего в нем не трогать, пускай за это и придется заплатить жертвами и ограничениями.

Естественно, сделать всё опять, как при царе-батюшке, ни у кого не получается, но вернуть кое-какие греющие атрибуты и навести некоторый порядок, закрутив политические гайки, - это задача многим по плечу. А дальше подвернутся какие-нибудь благоприятные внешние обстоятельства, да и экономические кризисы не могут длиться вечно. И пожалуйста, получайте спасителя отечества от нищеты и анархии - единоличного или целую группу товарищей.

На этой развилке Россия решительно повернула в сторону личных, а не коллективных диктатур. Туда, где рядом с названием режима неизбежно появляется конкретная фамилия: чаще генерала - скажем, Франко или Пиночета, но бывает и профессора - Салазара. Личные диктатуры обычно хуже адаптируются к меняющимся обстоятельствам, но при удачном раскладе могут протянуть очень долго и даже пережить своих основателей. Например, салазаровский режим простоял еще 5 лет после его смерти, при том что сам Салазар перед этим правил Португалией 40 лет.

Главная угроза для таких мягких консервативных режимов кроется в них самих - в том, что они сами начнут неадекватно реагировать на неизбежное со временем падение популярности, к которой они успели привыкнуть. По старой памяти переоценят свои возможности и ввяжутся во что-нибудь, что у них не хватит сил контролировать.

Опаснее всего здесь внешнеполитические авантюры. Ужасно соблазнительные с точки зрения повышения популярности, они обычно плодят кучу непредвиденных трудностей, с которыми непонятно что делать. Вместо привычного уютного мира внутренней политики, где режим так умело раскидывал всех своих противников, в дело вдруг вступают могучие внешние силы, не желающие делать то, что они должны были делать в соответствие со столь гладкими и убедительными планами режима.

В результате, на страну обрушиваются трудности и лишения, а у режима под рукой нет серьезного репрессивного аппарата, чтобы заставить всех заткнуться и терпеть. Поэтому часто все заканчивается крахом уже при первых серьезных поражениях. Союзники только-только высадились на Сицилии, а Большой фашистский совет уже собрался, чтобы отправить в отставку и арестовать Муссолини. Британскому флоту не понадобилось брать Буэнос-Айрес, чтобы покончить с аргентинской хунтой - генералы сами между собой все решили, кого надо отставили и объявили демократию.

В таких ситуациях основная махина режима начинает спасать себя и искать выход из нарастающего кризиса, жертвуя самыми одиозными из своих представителей. Список таких жертв может включать самого лидера, но может и не включать (Милошевич в 95-м отделался сливом боснийских и хорватских сербов), а формат жертвоприношений - варьироваться от растерзания толпой до тихого ухода в тень. Тут уж как пойдет, но в целом общечеловеческая тенденция к гуманизации таких переходов очевидна.