Несколько дней назад ВЦИОМ представил результаты опроса руководителей более 1,4 тыс. российских компаний. Картина получилась многозначно примечательной. 76% участников оценили текущее состояние отечественной экономики как проблемное или катастрофическое (63% указали на то, что положение их бизнесов ухудшилось, год назад об этом говорили 59%). В то же время, 53% надеются, что ближайшие 2-3 года макротренды будут двигаться по восходящей траектории. Такой вот противоречиво неоднозначный контекст ожиданий от деятельности нового правительства.
Замысел его предназначения, с непопулярной точки зрения исторического непессимизма, предельно ясен — выбраться из нынешнего структурного кризиса, то бишь 1,5-2%-го гетто потенциального роста. Логика требуемых действий тоже в принципе понятна. Усилия денежных властей призваны заякорить низкоинфляционную среду, поддерживая бюджетную консолидацию с упором на повышение эффективности госрасходов (при их определенном перераспределении), что, в свою очередь, позволяет определить «адреса, пароли, явки» структурных реформ. Их первоочередные приоритеты сложились: госзаказ, большая часть госинвестиций, секторы социальной сферы, развитие конкуренции на базе трехлетнего национального плана. Вкупе с переформатированием регулятивно-надзорных функций государства предстоящие решения должны привести к «потеплению» делового климата до температуры, позволяющей запустить мотор инвестиционного роста.
Что из этого замысла способно осуществиться на деле (и в какие сроки) покажут уже ближайшие месяцы. До 1 октября, то есть, внесения бюджета-2019 и финплана на следующие три года в Госдуму РФ, должны быть утверждены два ключевых документа — основные направления деятельности правительства и прогноз социально-экономического развития (в правительство они должны поступить до 1 сентября).
Их содержание, хочу надеяться, снимет большую часть вопросов экспертного сообщества по поводу ключевых направлений, предопределяющих ускорение роста, несоразмерности целевых показателей (или их отсутствия) по многим задачам, неопределенности управленческих приоритетов. Кроме того, инвесторы и рынки ждут большей ясности по переменам в отношениях государства и бизнеса, укреплению защиты собственности, реформе судебной системы, облику налоговой системы следующего шестилетнего цикла, снижению доли государства в экономике, повышению эффективности и прозрачности госкомпаний.
Напомню, что до 1 октября предстоит разработать или скорректировать все национальные проекты. Согласно среднесрочной бюджетной стратегии Минфина, расходы госказны до 2024 года включительно составят 112 трлн рублей. Майский указ стоит чуть меньше четверти этой суммы — 4 с небольшим триллиона в год (25-27% ежегодных расходных назначений). Достаточность затрат пока неочевидна. Потребность может оказаться выше. К тому же 8 трлн рублей требуется разыскать дополнительно.
Тем актуальнее вопрос об источниках. В числе официально заявленных опций: доходы бюджета от ускорения роста ВВП; общесистемные меры в макроэкономической политике и налоговом администрировании стоимостью в 1,2 трлн рублей доппоступлений в бюджет (их конкретный перечень, впрочем, не обнародован); возможности маневра в перераспределении госрасходов.
Эксперты к этому добавляют введение более мягкой редакции бюджетного правила (с повышением цены отсечения до $45-47 за баррель), экономию расходов за счет пенсионной реформы, использование средств Фонда национального благосостояния (ФНБ) и увеличение госдолга. Ответ на вопрос, что именно будет выбрано и в какой конкретной композиции, в полной мере пока не просматривается.
Повышать НДС или НДФЛ рискованно, можно разогнать инфляцию. Фонд национального благосостояния еще необходимо дополнить до 7% ВВП, на что уйдет, по-видимому, весь следующий год. К предварительности росписи необходимого для исполнения майского указа, между тем, добавляется неопределенность стоимости уже, казалось бы, сложившихся безальтернативных решений. То же повышение пенсионного возраста потребует расходов на создание системы непрерывного образования взрослых, увеличения затрат на здравоохранение, поддержку занятости и т.п. Просчитано ли? Неочевидно!
По мировому опыту, структурные реформы во многом осуществляются за счет самофинансирования — прежде всего, эффекта от ускорения роста, чему значимо способствует повышение отдачи от госрасходов. Назначения Антона Силуанова и Татьяны Голиковой в этом смысле обнадеживают. Равно как и то, что Счетная палата во главе с Алексеем Кудриным становится своего рода «засадным полком» назначенного прорыва к целям-2024. Если удастся выстроить на основе открытого аудита госфинансов общественный контроль за ними, то это уже другой, много более позитивный контекст для развертывания экономико-политической логики исполнения российской структурной повестки. Подсчет триллионов — дело слишком важное, чтобы оставлять его только на совести кабинета министров. 10 трлн рублей на дороги, к примеру, не могут рассматриваться в отрыве от готовящейся стратегии пространственного развития РФ, которая должна коснуться более тысячи городов и поселений, где живут 30 млн человек. Могут ведь и подсказать, куда и как тратить.
На мой взгляд, едва ли не главный риск и майского указа, и нового правительства – дефицит содержательных коммуникаций госуправления, бизнеса и гражданского общества. В отличие от «батальонов», которые всегда «просят огня», триллионы требуют диалога!