Гипотеза роли Юлия Цезаря в жизни Рима.
Юлий Цезарь, Октавиан Август и бог Митра
В истории, в политическом её секторе, есть загвоздка, обойти которую удаётся редко кому. Но кое-кому всё-таки удаётся. К примеру, Юлию Цезарю и Октавиану Августу. Оба они были Первосвященниками, причём настоящими, неподдельными, ― как следствие, эту загвоздку обойти им и оказалось по уму. Закономерно, что и при Цезаре, и при Августе Рим, то есть подвластное им государство, процветало как ни при ком другом. И не только экономически, но и философски, и литературно, и научно.
А вот при императорах-оппонентах Цезаря и Августа, назовём их агрессивными неудачниками, всё было по-другому.
Тайна агрессивных неудачников состоит в том, что они ненавидят свою Родину. У слова «родина» есть два значения. Одно значение ― это синоним Истины вообще. Второе значение ― это та ограниченная территория, которая обустроена допущенной судьбой государственной властью и на которой данный человек родился. Понятие подвижное в том смысле, что одни государства рушатся и исчезают, а на их месте образуются другие, с другой системой лозунгов. Однако, несмотря на подвижность, малая родина — понятие осязаемое, человека характеризующее. Агрессивные неудачники всегда ненавидят Родину в обоих её смыслах ― и хотели бы нанести ей ущерб. Они как бы противоположность настоящих Первосвященников, ― которые Родину с большой буквы вот уж точно не предают и её не оставляют.
Первосвященники — явление сложное, единичное и многочисленным обывателям непонятное. Плюс явление ненавистное, ведь ненависть ― это индикатор духовной чуждости, и, как следствие, неправильных действий. Ведь правильное отношение к настоящим Первосвященникам ― это признать их учителями и стараться им уподобиться ― по меньшей мере, по мощности возрастающего умственного потенциала. Но обыватель расти именно умственно как раз то и не желает. Отсюда тупость обывателя, его ненависть к миру Учителей вообще, которые суть Родина.
В биографии того же Юлия Цезаря есть непонятка, она же загадка. Если следовать урокам богини Афины Паллады, то даже умереть следует не просто так, а организовав из своего финала учебное пособие. Юлий Цезарь выбрал умереть у ног статуи Помпея Великого, причём установленной не где-то, а в портике, то есть в том месте театра, где актёры проводят репетиции.
Репетиции отличаются от постановок ещё и тем, что на репетициях обсуждаются мотивы действующих персонажей. А это могучий источник формирования мировоззрения, причём верного, рабочего мировоззрения. Посторонних, то есть зрителей театров, на репетиции не допускают. Чтобы не снижали IQ всем участникам. Зрителей не бывает и во время мистерий. По той же причине. То есть Юлий Цезарь своим выбором места смерти обратил внимание потомков на помещение по своему смыслу приближенное к мистериальному помещению бога Митры. И на находящееся в этом помещении, по сути, храмовое изображение Помпея Великого.
Итак, какую смысловую нагрузку несёт статуя Помпея Великого? Помпей Великий, если охарактеризовать его кратко, это Великий государственник, что проявилось ещё и в том, что он сделал, по сути, государственной религию пиратов ― митраизм. Договорившись с примерно 20 000 благородных пиратов после битвы в современной Алании, Помпей Великий распределил их равномерно по римским войскам и придал им статус комиссаров. То есть создал им все условия для проповеди митраизма. Иными словами, Помпея Великого вполне можно называть апостолом бога Митры.
Как следствие, Помпея Великого вполне можно назвать дарителем жизненной силы Риму. Если Юлий Цезарь так высоко ценил Помпея Великого, ценил настолько, что умер у его ног, чтобы мы, потомки, задумались, по какой причине выбрал именно это место, то он должен был высоко ценить и бога Митру. А если Юлий Цезарь тайно перед Митрой благоговел, то как-то же это должно было проявляться?
С позиции бытового мышления Юлий Цезарь должен был бы на всех углах вывесить транспаранты с призывом поклоняться Митре. Обустроить храмы Митры на каждом удобном месте. Но так следует только из бытового мышления. Соответственно, Юлий Цезарь должен был поступить как-то иначе. По-жречески. По-первосвященнически. Для обывателя неочевидно и вообще для них непонятно. Даже наоборот от их мнений.
Если бы Юлий Цезарь поступил так, как то диктует бытовое мировоззрение агрессивных неудачников, то есть прямо объявил себя митраистом, то толпы этих неудачников хлынули бы в храмы Митры без всякого предварительного изменения своего мировоззрения на глубинном уровне, то есть на уровне подсознания. Очень скоро самые влиятельные из этих неудачников, ещё их называют «избранниками народа», объявили бы, что это именно они главные эксперты в митраизме. Народ это подобие мысли поддержал бы ― и верховными жрецами митраизма выбрали бы этих, самых влиятельных. На тюремном языке ― бедолаг. А в терминах вышеизложенных глав ― викариев. Всё, конец ― митраизм бы выродился. И даже переродился в собственную противоположность. Помещения могли остаться прежними, а вот наполнение станет противоположным.
То есть поначалу, при зарождении, то есть при Помпее Великом и Юлии Цезаре, митраизм был мировоззрением благородных пиратов, то есть собранием лучших мыслей невиновных арестантов из тюрем — страдания их облагородили. После тюрем и клеймения эти лучшие мыслители и были вынуждены стать благородными пиратами. Подчёркиваем, что был путь именно невиновных! Но в веках, то есть в итоге при неумном поведении императоров из числа агрессивных неудачников митраизм выродился в свою противоположность, то есть в типичное ублажение обывателей путём оправдания их заблуждений и прегрешений. Понятно, что высшими экспертами в этой коллективной дурилке стали бы считаться агрессивные неудачники помельче.
Повторимся: это вырождение произошло бы обязательно и вначале, если бы Юлий Цезарь поступил согласно бытовому образу мысли и стал бы открыто на словах превозносить митраизм. Тем, по сути, подсказав толпе, с какой стороны бутерброда намазано масло. Обыватель ничего иного и не понял бы.
Подобное вырождение одного в другое происходило и прежде в веках. И до рождения Юлия Цезаря, и после его смерти тоже. Из относительно недавних событий можно вспомнить обстоятельства Великой Октябрьской социалистической революции 1917-го года в России. После того, как малоизвестная большевистская партия захватила в рассыпающейся России власть, в ряды этой новой государственной партии хлынули огромные потоки желающих урвать от государственного пирога. Буквально за месяц численность большевистской партии увеличилась в семь раз. И партия и дальше продолжала болезненно распухать за счёт этих скрытых коррупционеров. Изначальные большевики в этой нахлынувшей массе просто растворились. Новоприбывшие хапуги, само собой, требовали демократии, то есть требовали, чтобы обыватели выбрали себе руководителей по своему вкусу. То есть, чтобы выбрали их, Тельцов (созвездие). Они же быки, они же, выражаясь тюремным языком, бедолаги, из числа новоприбывших.
Некоторая часть тех, кто интересуется историей, считает, что именно тогда, в первый месяц после захвата власти изначальными большевиками, то есть людьми, прошедшими через тюрьмы, в смысле через храм Весты, прошедшими через опыт по сути этнографических экспедиций по дальним сибирским ссылкам в национальные селения с обязательными в то время шаманами, ценителями книг лучших авторов, практически проверенными в деле соблюдения товарищества (стихийный митраизм), партия большевиков и погибла. Не сразу и не моментально, а по мере естественной биологической убыли, а также в результате предательств на ступени «мастер» со схемы, иллюстрирующей закон Сталина. Мастера со ступени «патриархатники». Вырождение партии, основанной большевиками, за счёт утопления в массе новоприбывших хапуг, уже было неизбежно.
Вот этой самой ситуации вырождения жречества культа Митры и пытался избежать Юлий Цезарь — тем, что никак на словах не проявлял своей приверженности к митраизму. Да, Юлий Цезарь позволил себе добровольно умереть у ног Помпея Великого, апостола товарищества. Причём заговорщики-убийцы состояли из тех, кого на современном русском языке называют мусорами, то есть состояли из судей, прокуроров, тюремных козлов, при них грязных сводней и тому подобных кирпичиков Системы. Юлия Цезаря убивали главные враги культа Митры, то есть те, кто сажал и пытался убить по ложным обвинениям и приговорам невиновных ― будущих благородных пиратов.
Если подумать головой над обстоятельствами смерти Юлия Цезаря, то всё понятно. Но, как видим, этот учебный образ, созданный Юлием Цезарем, не поняла даже современная профессура. Поняли разве только немногочисленные истинные митраисты ― то есть прошедшие стадию освоения того сектора Истины, который легче всего даётся по тюрьмам честным арестантам. Да и то приговорённым на все издевательства будучи невиновными. И их, конечно, аналогам. Император Октавиан Август один из таких.
Когда Юлий Цезарь искал себе преемника, по какому параметру он должен был его себе подбирать? Кем преемник должен был быть? Прежде всего ― мировоззренчески? Дипломатом? Военачальником? Первосвященником, разбирающимся в совокупности религий? Должен ли он разбираться в митраизме? В общем случае профессора не имеют ни малейшего представления о том, чем отличается мировоззрение настоящего Первосвященника и чем этот род отличается от прочих. Эти профессора не понимают, почему столь систематически удачливы благородные пираты. Как следствие, эти профессора тему Первосвященника вообще замалчивают и говорят, что главное при отборе ― это выявление, каков преемник как военачальник, дипломат, подхалим или что-нибудь ещё.
Понятно, что Юлий Цезарь выбирал себе в преемники человека удачливого, а до того, как таким стал, научился учиться у мира Учителей. То есть искал настоящего Первосвященника. А коли так, то и Октавиан Август должен был быть митраистом. Но ни малейшего в бумагах прямого тому подтверждения. Разве только та отличительная особенность Августа, что он свой дом превратил в палеонтологический музей. Но так ведь это малая родина Митры! Тот самый «камень», из которого вышел Митра. Камни не одинаковы: одни магматического происхождения, другие ― осадочного. Осадочные породы ― это захоронение наших окаменевших предков. Поэтому специфическое жильё Октавиана Августа можно назвать Домом Прапредка. Что-то подобного оформления жилища в жизни ни у кого из императоров типажа «агрессивный неудачник» не было.
Итак, при правильных действиях Юлия Цезаря и Октавиана Августа религия Митры в благородно-пиратском изначальном её варианте процветала. Вместе с ней, при поддержке девственных жриц культа Весты, процветал и Рим.
Но потом, в качестве финального аккорда, император Феодосий упразднил коллегию весталок, никто из сенаторов не воспротивился, и Рим скоропостижно гавкнулся. А ведь культ Весты дублировал культ Митры. По сути они связаны ― неразрывно. Соответственно, ещё до официального упразднения коллегии весталок что-то произошло такое, в результате чего культ Митры потерял определяющее влияние.
Есть способ аннулировать культ Митры даже более эффективный, чем если бы настоящий император объявил себя митраистом. Ещё более эффективный способ заключается в том, что не просто император, а самый отстойный император объявил бы себя митраистом. В результате не только толпы карьеристов хлынули бы в храмы Митры с целью занять государственные должности, но и хоть сколько-то честные люди, умеющие ценить Родину во всех смыслах, не разобравшись, вообразили бы, что митраизм — это отстой, раз порождает столь дегенеративных императоров.
Самых ярких таких императоров было два, последним из них был Коммод. Императора Коммода развлекало убивать собственноручно.
На арене цирка он провёл как минимум 735 боёв, из которых, понятно, вышел победителем. Излюбленная гладиаторская его специализация ― секутор, то есть боец ближней дистанции. Эдакий аналог шекспировского подлеца Макбета, который, задавив психоэнергетикой, в единоборствах побеждал всех обычных бойцов. Для поверхностного наблюдателя ну прям командир абордажной команды, в смысле результативный пират. Первый в абордажной команде. Ещё и митраизм исповедует. Эталонный пират! Но полноценным якобы пиратом, не подкопаешься, Коммод мог показаться только тому наблюдателю, который в пиратах, в их разновидностях, порой противоположных, не разбирается.
Может, Коммода и можно было принять в состав абордажной команды ― впопыхах. Но поскольку пиратский капитан в абордажную команду подбирал тех, кто отчётливей всего описывается на Карте Неба (ни в коем случае не путать с Кругом Зодиака, который интересен только низам) созвездием Скорпион, то Коммод-Телец пират вот уж точно не эталонный. Коммод ― Телец, то есть Старый Дионис. Так по Карте Неба. Другое дело, что когда Коммоду было плохо, а плохо ему было, судя по всему, всегда, он, утешаясь, грезил, что он – Скорпион.
Проще говоря, Коммод не из числа членов абордажной команды. И тем более он не из числа благородных пиратов, апостолом мировоззрения которых был Помпей Великий. Коммод ― поддельный митраист. Тот, который если что и может, то только порочить митраизм и своим примером отваживать от митраизма хоть сколько-то мыслящих граждан. Но Коммод одновременно и тот, который приведёт в храмы Митры огромные толпы дегенератов, прежде всего, Скорпионов, плюс тех, кому, когда им было особенно плохо, грезили, что были бы счастливы, будь они Скорпионами.
Адекватное описание Скорпиона в теме бога Митры очень важно. Вспомним иконографию Митры: у паха быка, которого подчинил себе Митра, расположился скорпион.
Тельца, грезящего стать Скорпионом, легче всего понять по его поступкам тогда только, когда он оказывается в положении безнаказанного. Скажем, в безлюдных горах, пустыне или в бескрайнем лесу. Но известно и ещё одно положение ― император, царь, король, президент или любой другой аналог. Коммод, как известно, был наследственным императором ― после смерти своего знаменитого отца Марка Аврелия. Все единоутробные братья Коммода умерли совсем юными, Коммод единственный оставшийся в живых. Правда, бытует мнение, что Коммод, хоть и сын своей матери, не был биологическим сыном её мужа Марка Аврелия. Уж больно он не похож на официального отца ни внешне, ни по характеру, ни по мировоззрению. Считают, что Коммода его мать прижила, когда на курорте мстила своему мужу-философу, развлекаясь с ещё одним гладиатором.
Подобная картина следует из психологически достоверного описания образа жизни матери Коммода. Действительно, изменяющим жёнам особенно нравятся те любовники, которые бы хотели их или ограбить, или заразить, или убить. А типажу гладиаторов, обычно Скорпионам, очень нравится убивать. Хоть кого. Без разницы. Даже когда им, Скорпионам, это невыгодно. Венценосную любовницу в том числе.
Но реальные гладиаторы в возможности убивать безнаказанно ограничены. Им позволено убивать только на арене цирка, да и то только если того требует публика, опустив большой палец вниз. Другое дело — всевластный император, который хотел бы быть гладиатором.
Дополнительный мотив у подобного императора убивать ― это продемонстрировать гладиаторам своё превосходство.
Первая из распространённых ошибок при составлении психологического портрета Коммода та, что беспрерывные убийства граждан Рима, которые практиковал Коммод, всякий раз якобы были продиктованы выгодой. Дескать, после череды на него покушений, одно из которых организовала его родная сестра, Коммод стал чрезмерно подозрительным, ― вот в интересах своего выживания и мочил всех подряд.
Но это не так. Соображения выгоды ни при чём. Вспоминают случай, когда Коммод, придя в термы, приказал умертвить служителя-истопника за то, что вода была недостаточно тёплая. По его, Коммода, мнению, холодновата.
Полный текст статьи: