Какова была гражданская позиция Маяковского?

PS-39. ЧТО ДОСТАТОЧНО ЗНАТЬ О МАЯКОВСКОМ - 4Поведение Маяковского после февраля 1917 было достаточно невнятным. Он пытался (как и все прочие) выставить себя жертвой царского режима, тряся купюрами из своих стихотворений (не революционными, а большей частью богохульными). Вместе с футуристами он также усиленно намекал на революционность своей предыдущей деятельности – что не соответствовало действительности. Но, в общем, это было поведение частного лица, мало понимавшего что происходит (понимали, что происходит тогда несколько сот человек из правительства и Петросовета, и то фрагментами).

В личном плане Маяковскому было важно демобилизоваться из армии. В августе он получил трехмесячный отпуск, а 12 ноября - справку об освобождении от воинской службы (здесь и ниже даты по новому стилю). Это и было главное событие 1917 года.

То, что Маяковский «всем сердцем принял Октябрьскую революцию» не более чем созданная им легенда. 7 ноября было им воспринято как очередная перетасовка временного правительства в преддверии созыва Учредительного собрания (что, в общем, соответствовало действительности). Испугавшись начавшихся беспорядков, он 18 декабря 1917 года уехал в Москву.

Этот эпизод постоянно выпадает из официального жития Маяковского и никак не объясняется. Тем не менее, до середины июня 1918 года он живёт не в революционном Петрограде, а в более тихой Москве, из которой уезжает в Питер опять-таки потому, что большевики перенесли в Москву столицу и в городе стало неспокойно.

С точки зрения фактографии этот период изучен едва ли не хуже периода 1914-1915 гг. Дело в том, что в России тогда ещё существовала многопартийная система. Футуристы тяготели скорее к анархистам и левым эсерам, а связи с этими партиями компрометировали «великого пролетарского поэта».

Элементом советской системы Маяковский стал осенью 1918 года, когда сблизился с Луначарским (с помощью Осипа Брика). В это время Луначарский был не только наркомом просвещения, но и входил в высшую администрацию Петрограда («Северной коммуны»). Анатолий Васильевич считал Маяковского гениальным поэтом и относился к нему как к анфан-терриблю, которому многое позволяется. Маяковский всю жизнь нападал на Луначарского, но это была дружеская фамильярность, демонстрирующая особую близость к культур-фюреру. Луначарский вовлёк его в работу своего наркомата и фактически наделил прерогативами чиновника-консультанта, допустив к распределению части бюджетных денег. Это не шло ни в какое сравнение с социальным положением Маяковского до революции, и сделало его верным сторонником советской власти. В столичную Москву Маяковский переехал в 1919 году, уже как человек Луначарского (в этом же году в Москву была переведен и весь Наркомпрос во главе с самим Анатолием Васильевичем).

В то же время, как я уже писал, Маяковский никогда не был членом коммунистической партии, и скорее всего его бы туда никогда не приняли. За 12 лет сотрудничества с коммунистическим режимом Маяковский так и не познакомился ни с одним из партийных бонз. Даже Бухарин относился к нему прохладно, считая главным советским поэтом… Пастернака.

Отстранение Луначарского от партийного руководства в 1929 году означало также отставку и его клиента Маяковского. У Владимира Владимировича не оставалось связей не только такого уровня, но и уровня классом ниже. По сути, весь коммунизм Маяковского был блефом.

<...> 

Великому пролетарскому поэту» Маяковскому было в высшей степени наплевать на «трудящихся» - не только как на класс, но и на каждого трудящегося в отдельности. Он в жизни ни разу не общался ни с одним крестьянином или рабочим (не считая прислуги). Нетрудно догадаться, что ему также было абсолютно наплевать на советскую власть вообще. Дураком он не был, в 1917 году ему было как минимум 24 года. После пионеров и комсомола почему бы и не написать поэму о Ленине – массированная пропаганда в детстве и юности очень эффективна. Но Маяковский ни пионером, ни комсомольцем никогда не был, с Лениным не общался, но результаты его гениальной политики прочувствовал на своей шкуре сполна. Например, когда ходил пешком какать через пол-Москвы в общественную уборную на вокзале. Вот Луначарский Ленина обожал – потому что его стараниями получил фронт удовольствий, о котором в парижских кафе-шантанах не смел и мечтать. Маяковский это понимал и для своего патрона написал «лениниану», опять же бесполезную для пропаганды из-за перпендикулярного задаче ассоциативного ряда, превращающую идеологическую полировку мозгов в абсурдистскую галиматью.

Для Маяковского было характерно какое-то наркоманское пристрастие к материальным удобствам и деньгам. Его стихотворение о душе это стихотворение алкоголика о водке.

«Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру»:

<...>

Написано очень вкусно и с иронией. Чувствуется, что чистоплотный Маяковский купаться в ванне любит. Про себя он здесь и написал, а вовсе не про мифического трудящегося. После ремонта квартиры в Гендриковым переулке у него и Бриков наконец появилась отдельная ванная – огромная редкость в тогдашней Москве. Написал про себя и для своих домашних, потом тиснул в прессе, получил деньги с корейцев. Если разобраться, в формате идеологических клише, воспевающих зажиточную жизнь при социализме, стихотворение Маяковского является плохо скрытым глумлением. Но никакого глумления нет – есть легкая ирония для домашних. А как там это всё выглядит со стороны – наплевать.

Найдите видео, как Остап Бендер плещется в ванне в фильме «Золотой теленок». Здесь Юрский играет Маяковского.

Если бы Маяковский не умер в 1930, в 1935 году, когда стахановцам дозволялось иметь личное авто, он бы устами «кровельщика Петра Мозырева» воспел удобства личного автотранспорта, привезенного в Москву из Парижа для Лили Брик. Вместо «бултых» там бы было «бип-бип». Об автомобиле Маяковский всё равно написал (ибо был прост), но пришлось позорно оправдываться (купил на свои, а будет война – отдам комиссару).