Как так получилось, что в стране с такой великой природой лишь немногие стремятся к красоте?

В этом очень модно винить Советский Союз.

Да, так уж вышло, что строились хрущевки, была одинаковая одежда, одинаковая мебель. И все люди, которым сейчас по 40-50 лет, как раз из того времени. Именно их так тянет к чему-то помпезному. Все знают, что есть Эрмитаж, восприятие многих формировалось на этом в лучшем случае. И как бы человек не жил, ему хочется вот этих «штук из дворца». Вот, к этому и тянутся. Какой там ленд-арт? Какие-то кучки камней с палками. 

И вот в этом-то как раз одна из наших задач — пытаться с этими вкусовыми стереотипами бороться. Именно поэтому мы, современные художники, никуда не уезжаем, там, за границей уже все сделано, а здесь еще работать и работать. Сейчас, если нашим людям показываешь ржавую железяку, они не готовы воспринимать ее, как искусство, они скажут, что такая же у них валяется где-то на даче.

Дело в том, что только 30% людей восприимчивы к музыке, искусству, архитектуре, красоте в целом. В нашем случае важна восприимчивость к форме. Примерно столько же могут вообще не обращать на это внимания. Нельзя сказать, что у нас отсутствует вкус, как у нации. На нас просто повлияли условия существования, наша среда. Кто такой русский? Это и писатель, и ученый, и забулдыга. Он тот, каким его воспитала среда. 

Поэтому хорошая среда обязательно сработает в обратном направлении, над этим нужно работать — воспитывать. Вот взять, например, Санкт-Петербург, люди там воспитаны средой, пусть и устаревшей, но правильной, а это формирует личность человека. Еще в этом смысле очень показательна Алма-Ата, город очень развитый, современный, отлично спроектированный и зелёный. Там люди отлично говорят по-русски и максимально отличаются от остального населения Казахстана — типичных степных людей. Это не хорошо и не плохо. Это так.