Да, некоторые фонды являются политической силой. И все это сообщество могло бы стать политической силой, если бы поменьше грызлось внутри себя. Анархия творится в благотворительном порядке. А почему грызутся? Потому что у нас нет языка, на котором можно договориться о важных вещах, нет самой привычки договариваться. Александр Александрович Агузан рассказал мне про социологические исследования, согласно которым россияне являются самой недоговороспособной нацией в мире. И нет культуры уважения стандартов.
Просто посмотрите, как устроены дискуссии. Обсуждаем прозрачность благотворительных фондов и тут же спрашиваем: а почему ты без носков, когда все в них? Это нормальный прием устройства дискуссий. Это типичный прием пропагандитского наезда. Так разговаривают между собой криминальные элементы. Тебе не надо убедить человека и выслушать его аргументы, тебе надо его опустить.
Да, благотворительностью занимаются очень умные люди, с высшим образованием. Но эти криминальные приемы общения сидят очень глубоко у нас в сознании. Мы не помним, откуда мы этому всему научились. Но если вы идете по какому-нибудь международному аэропорту и слышите, как мать орет на своего ребенка, угадайте с трех раз национальность этой матери? Скорее всего, она россиянка. И она орет на него не потому, что она не любит или плохо к нему относится. Она орет, потому что впитала с молоком матери, что на ребенка нужно кричать. Но вы понимаете, что на самом деле есть всего один момент в жизни, когда на ребенка нужно орать - это лагерная колонна. Ведь там отнимают все самое ценное и заставляют тащить все самое тяжелое. Тебе в лагерной колонне нужно показать конвоирам, что ребенок не представляет для тебя ценности. Если они увидят, что ребенок для тебя обуза, тогда его оставят. Никто это не понимает, мы просто научились этому. И нам сложно допустить мысль, что на ребенка можно не орать.
А на меня никто не орал