Вопрос этот очень непростой. Народам всегда требуется много времени и усилий для того, чтобы себя осознать, понять, кто они и каково их место в мире. Процесс формирования национальной идентичности начал активно происходить в России с начала 19 века, но был прерван со свержением монархии. Большевикам русская идентичность была не нужна, и теперь, после развала союза, мы остались у разбитого корыта. Заметьте, что все бывшие республики СССР строят свою государственность именно на своей национальной идентичности -- все, кроме России. Государство этот вопрос осторожно обходит, и каждому русскому приходится самостоятельно разбираться с тем, кто он, и кто мы.
Но подсказки разбросаны кругом. Это и наш образ жизни, и архитектура, и живопись. И, конечно, литература. У каждого русского классика можно встретить те или иные наблюдения о русских. А особенно ценными бывают впечатления положительно настроенных иностранцев: ведь со стороны виднее.
Вот, например, первое впечатление словенца Александра Трушновича от России. Попал он к нам во время Первой мировой войны, добровольно сдавшись русской армии, в надежде воевать на её стороне. Его везли на поезде, пока ещё в качестве пленного...
"Поезд замедлил ход и осторожно, не тревожа скрепы моста, прошел над Днепром. Почувствовав под собой землю, ускорил ход. Бесконечная равнина. Куда ни кинешь взор — ровная линия горизонта. Какие поля! Ветер колышет волны пшеницы. Богата русская земля! Зазеленело все, пошли луга, куда ни кинешь взгляд — зелень до горизонта. Широка русская земля!
Земля солнцу улыбается, бесконечные поля златокронных подсолнухов Творцу славу поют. Удивленно раскрытыми глазами смотрит пришелец с Запада и слов не находит, душа его молча молится.
В степи как свечи горят золотые купола. Далеко в степь глядит русская церковь, вокруг нее белые хаты. О тебе, Россия, моя молитва…
Уже солнце склонилось к западу, и все нет конца твоим полям и нивам, твоей красоте и богатству. Тебе ли быть побежденной, тебе ли, хлебообильная, не накормить своих детей?
Настала ночь. Я лег на скамью, но не спал. Слышал, как немцы ругали славян, называя их изменниками. На одной из станций вышел прогуляться. Мимо головы пролетел булыжник, и из темноты донеслось: «Slawischer Hund!» (славянская собака!). Старший унтер-офицер пересадил меня к охране.
На утренней заре, когда солнце уже успело обойти вокруг всей земли, удивленные глаза увидели то же богатство полей, ту же необъятную ширь, ту же тихую могучую красоту. Как будто с места не сдвинулись, а сколько уже проехали…
На станциях много народу. Смотрит русский мужик, и глаза его говорят: «Вот бедные, теперь вдали от своих. И на что эта война сдалась? А вон молоденький, наверное, еще не женат. А у того, постарше, дома жена и дети, наверное. И лошадь, и корова. Крестьянин, должно быть».
И бабенка стоит и смотрит. Щеки розовые, глаза живые, мальчонка за юбку ухватился: «А ведь мой-то тоже где-то у них так едет. Хлебца им подать надо бы».
Стоят пленные немцы у дверей теплушки, переговариваются. Слышу: «Вот уставились как идиоты! Азиаты проклятые!»
Кирсанов — уездный город. Город? Ни город, ни деревня. У большинства жителей собственный домик, двор, огород, сад. Много зелени, улицы широкие, не то, что у нас. Заглядываю во дворы — там чисто и уютно. Улицы, правда, могли бы быть и почище.
— Самовар! — крикнул кто-то из пленных. И все остановились, повторяя: «Самовар, самовар!» Конвойный смеется:
— Самовар. Для чая. У всех русских есть.
Эх, дорогой, что такое самовар, я давно знаю, только вот «живого» еще не видел. Все близкие и родные мне люди Тургенева, Толстого, Достоевского пили чай из самовара, у самовара говорили о Боге, о любви, о правде, о русской земле. А самовар их слушал и пел свою тихую спокойную песню и длинными зимними вечерами, когда мела вьюга, и весною, когда вишня цвела".
Большое спасибо!
"Русский не тот, кто носит русскую фамилию, а тот, кто любит Россию и считает ее своим отечеством." - высказывание русского военоначальника А. И. Деникина.