Что в современной литературе — наследие футуристов?

Если речь о русском футуризме, то я посоветовал бы в первую очередь поэзию и прозу Виктора Iванiва, глубинно продолжающего, на мой взгляд, линию Хлебникова и в какой-то степени Зданевича. Голос улиц в громкой, рассчитанной на большую сцену поэзии с расшатанной метрикой, приводящий на память Маяковского, — Андрей Родионов. Традиции заумной, звуковой поэзии и графических экспериментов живы в стихах Александра Горнона, Сергея Бирюкова, покойных трансфуристов — Ры Никоновой и Сергея Сигея, покойной Анны Альчук. Из более молодых авторов обратите внимание на Дину Гатину и Дениса Безносова. Не пройдите мимо Данилы Давыдова, некоторых текстов Гали-Даны Зингер и Полины Андрукович. Почитайте и послушайте Галину Рымбу, Кирилла Медведева, Романа Осминкина, Антона Очирова, чтобы понять, как явно помнящая о футуристах поэзия сейчас работает с политическим. Почитайте журналы «Футурум АРТ», «Зинзивер».

Итальянский футуризм, близкие к нему дадаизм и сюрреализм сказываются в произведениях группы УЛИПО, в основе творчества которых — формальные ограничения, в коллажных стихах Герты Мюллер, в экспериментах неодадаистов и конкретистов (Ойген Гомрингер). Грань между визуальной поэзией и изобразительным искусством здесь размыта. Знаменитый пример не то литературного, не то художественного эксперимента — книга Тома Филлипса «A Humument». Нужно заметить, что в основе этих произведений — скорее исследовательский интерес, чем революционный, злой, ниспровергательский. В этом смысле дух футуризма нужно искать у тех художников, кто нарушает спокойствие. Сейчас это политические акционисты. Кто-то скажет, что это американские рэперы вроде Кендрика Ламара, но не всякое масштабное новое явление можно счесть футуризмом: Ламар виртуозно закрывает многие возможности, в основном технические; мощная, неудобная, формально новаторская социальная поэзия, ставящая вопросы о расизме и неравенстве, — это не рэперы, а, например, Клодия Рэнкин, чью книгу "Citizen" я горячо рекомендую.